Талли
Шрифт:
— Хиппи, сборщик зерна, цыганка, — печально откликнулась Джулия. — Это все про меня.
Талли обняла подругу.
— Да, вы с миссис Мандолини сделали все, чтобы смириться со смертью Дженнифер. Это так, — сказала Талли.
— Хватит, — отрезала Джулия. — Ну все, береги себя.
Талли все еще продолжала обнимать Джулию.
— Что-то случилось, Джул? Что-то не так?
Джулия лишь отмахнулась.
— Не бери в голову. Все в порядке. Я просто никак не привыкну обходиться без нее, понимаешь?
— Но ведь прошло семь лет, Джул?! — воскликнула Талли.
Джулия
— Ну что ты! Я же имела в виду Лауру, — сказала она.
Несколько дней спустя Талли пошла в церковь без Бумеранга. Джек уже поджидал ее там. «Какой он красивый», — подумала Талли, чувствуя, что у нее перехватывает дыхание. В коричневой кожаной куртке, с черным шарфом и неизменных джинсах он и вправду был очень хорош. Она подошла, и они улыбнулись друг другу. Джек, который все время держал руки за спиной, теперь протягивал ей букет белых роз.
— Где ты их взял? Зимой их нет ни в одном магазине, — удивилась Талли,
— Это тебе, — только и сказал Джек.
Но Талли не спешила взять букет.
— Спасибо, Джек, — произнесла она совсем тихо, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Может быть, мы прикрепим их к розовому кусту? В конце концов что мне с ними делать?
— А что будет делать с ними она? — спросил Джек.
За новогодним столом у Брюса и Линды Талли думала о том, что сейчас делает Джек. Ей вспомнился Новый год семь лет назад, когда Джек, казалось, был увлечен Дженнифер, так нежно ухаживал за ней, — и Талли испуганно постаралась поскорей отогнать от себя эти мысли. Но, помимо ее воли, где-то на заднем плане ее сознания продолжалась эта почти невидимая работа, и вдруг с очевидностью, причинившей ей боль, она поняла, чего хочет. Талли хотела, чтобы Джек был увлечен ею.
Джек пригласил Талли вместе отметить ее двадцать пятый день рождения. Вообще-то настоящий день рождения приходился на четверг, и этот день Талли провела с Робином. Но в субботу Робин уехал в Манхэттен вместе с Бумерангом и собирался заночевать у Брюса. Он, конечно, звал ее с собой. Но Талли, как обычно, отказалась. Робин не спросил у Талли, что она собирается делать субботним вечером, а она не сочла нужным докладывать.
Талли поехала к Святому Марку и стала ждать Джека. На ней были черные брюки и белая блузка, Джек подъехал к семи. Они отправились в Канзас-Сити и заняли столик в маленьком французском ресторанчике с забавным названием.
Полумрак. Французская речь. Скрипач. В нескольких футах от них площадка для танцев. Сладкое вино. Она пила, а он говорил. Она смеялась его шуткам. Они ели.
И где-то во время трапезы, где-то между основным блюдом и десертом, после того, как они выпили уже по третьему бокалу, но еще до того, как успели убрать тарелки, после того, как она спросила его, когда он снова уедет, и до того, как он спросил ее о работе, она взглянула на него через стол. Он что-то рассказывал, как рассказывал всегда — с необычайной живостью и воодушевлением, и подумала: «Бог мой, разве у него не самые красивые губы в мире?»
Это испугало и смутило Талли. Она сосредоточенно уставилась в свою тарелку, хотя у нее вдруг
— Натали, ты что, — не слышала ни одного слова из моего рассказа?
Талли поднесла руку к лицу. Щеки горели. Она не знала, что ответить. Рассматривала его рот. «Где я была? Что так поглотило мое внимание? — размышляла Талли. — Он уже не первый год разговаривает со мной этим ртом, и я никогда не замечала, как прекрасен, как он прекрасен, как чувствен, как совершенен». Талли не в состоянии была дальше смотреть на него, она опустила глаза к грязным тарелкам. Его указательный и средний пальцы коснулись ее подбородка, заставив поднять лицо. Он не убрал руку, встретившись с ней взглядом.
— Что? — тихо спросил Джек. — Что?
«У меня пропал голос, — подумала Талли. — И все это написано у меня на лице. Все мои чувства отражаются на моём лице».
— Ничего, — собственный голос показался ей чужим.
— Почему ты не обращаешь на меня внимания?
«Внимания? Я? Я просто в восхищении. Разве я не обращаю внимания?» — спросила она себя, а вслух сказала:
— Я? А ты?
— Талли, когда я с тобой, я только на тебя и обращаю внимание.
— Это неправда, — храбро возразила она. — Ты путешествуешь. Красишь дома. Твоя жизнь — в Калифорнии.
— Но когда я с тобой, я занят только вашей милостью.
Талли почти хотелось, чтобы завязался флирт. Она ничего не могла с собой поделать, ей хотелось распушить волосы перед ним, кокетливо улыбнуться, повернуть в самом выгодном свете голову, хотелось… чего-то. Ее хватило только на то, чтобы, закрыв лицо руками, спросить:
— Ты обращаешь на меня внимание? Правда? Какого же цвета у меня глаза?
Джек так долго молчал, что она не удержалась и взглянула на него сквозь пальцы. Глядя на нее с чувством, которое Талли затруднилась определить, он качал головой.
— Талли, Талли, Талли, — произнес Джек наконец. — Натали. Лучше я спрошу тебя. Какие у меня глаза, Талли Мейкер?
— Я спросила первая. — Она давно перестала поправлять его, когда он называл ее девичьей фамилией.
— Серые, — немедленно ответил Джек. — Как понедельник.
«Серые, как понедельник. Серые. Как понедельник». Она продолжала смотреть на него сквозь пальцы.
— Серые, — повторил он, убирая руки от ее лица. — Как мои.
Она внимательно всмотрелась в его лицо, радуясь, что может сделать это, не испытывая неловкости.