Талли
Шрифт:
— О Талли…
— О Талли… Все — хватит! Побереги слова, Шейки. Тем более что ты ничего не понимаешь! — резко перебила ее Талли.
— Талли! Ведь это то, о чем я тебе говорила.
— Вот и прекрасно! Ты была права! А теперь сделай одолжение и заткнись. Ты как пластинка, которую «заело».
— Талли, я тебе уже один раз говорила и опять скажу. Он разобьет тебе сердце.
— Ох, Шейки, и что из этого? Кому интересно мое дурацкое сердце?
Есть разбитое сердце Робина. И сердце Бумеранга. И Дженнифер. А еще — Джека Пендела. Так кому какое дело до ее дурацкого сердца?
Приехала даже Хедда. Ее привез Робин —
— Скажу тебе честно, — услышала Талли ее слова. — Ты — самое большое разочарование в моей жизни. Ты держишь первое место. Даже твой отец — на втором. Я получила его, когда ему было двадцать два, и прежде, чем стать моим, он уже много чьим побывал — маминым, папиным, бабушкиным. Но ты-то с самого начала была со мной — и гляди, какая неудача. Я даже говорить с тобой об этом не хочу. Мне просто омерзительно говорить с тобой, грустно и оскорбительно. Не знаю, за что ты так издеваешься надо мной? Мне только жаль твоего сына, Бумеранга, и девочку. И жалко Робина. Ты всем искалечила жизнь, всем, даже себе самой, и тебе на это наплевать. Ты думаешь, все будет, как раньше? Ты думаешь, все может быть по-прежнему? Думаешь, если бы твой отец вернулся ко мне и я бы приняла его, то все было бы по-прежнему? Господи, как я хотела, чтобы у меня была другая дочь! Другая дочь! Мы никогда не ладили с тобой. Я так хотела иметь дочь, с которой мы дружили бы. Иногда мне вообще казалось, что ты не моя дочь. Ты никогда не заботилась обо мне, ты желала мне смерти, я знаю, что желала. Я знаю, что ты не хотела, чтобы я жила вместе с вами. Ты мне угрожала пистолетом. Как ты могла? Что же это за дочь, которая так обращается со своей матерью? Нет, ты плохая дочь. И плохая жена. Этот человек любит тебя больше всего на свете, а тебе на него наплевать. Я никогда не могла понять, за что тебя так любит Бумеранг. А теперь эта малышка… Как ты будешь с ней? Как бы я порадовалась на старости лет, если бы она отплатила тебе за меня. Талли, я знаю, ты меня слышишь — у тебя кулаки сжаты, но можешь не отвечать. Я привыкла, что ты не отвечаешь мне. Все к этому привыкли.
7
Талли вернулась домой.
Первое, что она сказала, еще вылезая из машины, было:
— Где моя машина?!
Робин обнял ее за талию.
— Входи, Талли, здесь холодно.
— Где моя машина? — повторила она, не двигаясь с места.
— Входи. Ребенка простудишь.
Она вошла, повторив еще раз:
— Где моя машина?
— Папа сказал, что она испортилась, — вставил Бумеранг, поскольку Робин не отвечал.
Талли повернулась к Робину.
— Что ты имел в виду под словом «испортилась»? — спросила она
— Сними пальто, Талли, — сказал Робин.
— Где машина, Робин?
— Бумеранг, иди к себе наверх. Маме с папой надо поговорить.
— О чем поговорить? — громко спросила Талли. — Я спрашиваю всего-навсего, где моя машина.
— Папа сказал, что она в мастерской, сказал Бумеранг. — Что-то там испортилось.
— Она в мастерской, Робин?
— Ты действительно хочешь знать, где она, Талли? — спросил он.
— Конечно, хочу! Так где же?
— Тогда пошли со мной, — сказал, Робин. — Не снимай пальто.
— Я тоже пойду, — заявил Бумеранг.
— Нет, — ответил Робин. — Ты останешься с бабушкой. Мы скоро вернемся.
Талли, все еще с маленькой Дженнифер на руках вернулась в машину. Они тронулись с места.
— В сотый раз спрашиваю тебя —
— Талли, прости меня.
Она стукнула кулаком по приборному щитку.
— Что ты сделал с моей машиной? Что ты, придурок, сделал с машиной Дженнифер?
— Прости меня, Талли. Я был в такой ярости…
— Робин, не надо мне это рассказывать, скажи просто, куда ты дел машину?
— Я тебе ее сейчас покажу, — ответил он, полный решимости, и через минуту они въехали на стоянку Фрито-Лей. Было раннее воскресное утро. Стоянка была пуста, ни одной машины. «Камаро» на стоянке не было.
— Какого черта ты меня сюда привез? — спросила Талли, вытирая слезы. — Я не собираюсь заниматься с тобой любовью.
— Я привез тебя сюда, чтобы показать твою машину, — сказал Робин. — Но кто-то ее уже увел.
— Ты что — оставил ее здесь? — возмутилась Талли. — Ты ее здесь бросил, чтобы ее сперли?
— Нет, Талли, после того, что я с ней сделал, вряд ли кто-нибудь покусился бы на нее.
— А что ты с ней сделал? — тихо спросила она.
— Прости меня, я ее просто изувечил. Я взял тот обрезок трубы, который ты с собой возила, и выбил все стекла, и еще кое-что… Знаешь, даже хорошо, что ты не видела…
Жестом Талли приказала ему замолчать. Несколько минут она не могла ничего произнести.
— Как ты мог так поступить со мной? — наконец спросила она.
— Талли! Как ты могла так поступить со мной?
— Ты подонок.
— Обзывай меня, как хочешь. Я, по крайней мере, попросил прощения.
— Ты просто подонок. Теперь я ни за что не попрошу у тебя прощения..
— О, — удивился Робин, — у тебя, оказывается, другие планы?
— Поехали, — сказала Талли, садясь от него как можно дальше. — Хорошо, что я не видела мою машину. Ты не должен был привозить меня сюда. Ты должен был просто сказать мне. При сыне. Поехали.
Проходили дни. Дни, заполненные сном и едой и невозможностью нормально пописать, — из-за швов было больно. Дни, когда можно было не одеваться. Дни посетителей. Джулия, пока не приехала Лаура и не забрала ее, приходила почти каждый день. Приходила и что-то доказывала, не то уговаривала, не то отговаривала. Талли быстро надоедало вникать. Джулия поминутно твердила, как она счастлива, что Талли осталась жива.
«У меня и выбора-то не было», — думала Талли.
Дни шли за днями. И однажды Талли исполнилось двадцать девять лет, и никто и не вспомнил об этом, только Джек позвонил ей. Через несколько дней вспомнили все, но уже было поздно. Милли приготовила праздничный стол, и Робин попросил ее остаться на ужин. Хедда, Робин, Талли, Милли и Бумеранг ели куриные котлеты, приготовленные Милли, а Дженнифер лежала в столовой в плетеной колыбельке.
— Я почти жалею, — сказала Талли, — о тех годах, когда мне исполнялось то семь, то восемь, то пятнадцать, а я и не подозревала об этом.
Все посмотрели на Хедду и быстро опустили глаза в тарелки, кроме Робина, который, не мигая, смотрел на жену.
— Это что — обязательно? — спросил он Талли, когда они остались наедине. — Тебе необходимо делать так, чтобы всем было плохо? Тебе все еще мало?
Талли не ответила, вышла из комнаты и уселась в кресло-качалку в детской Дженнифер. Там она и уснула. Она вернулась в постель только в три ночи, но Робина в спальне не было. Она сошла вниз, но его и там не оказалось. В конце концов Талли нашла его в комнате Буми. Расталкивая мужа и складывая покрывало с постели Бумеранга, она говорила шепотом: