Талли

Симонс Паулина

У Талли стало закрадываться подозрение, что Милли чересчур много беседует с Хеддой.

— Прекратите разговоры с моей матерью, Милли. Это не доведет до добра, — сказала она.

— Хотите верьте, хотите — нет, но ваша мать любит вас.

— Ну и что с того, Милли? И потом, за что меня любить? Я стала такой неприятной. И как только Робин до сих пор терпит? Чего это ему стоит?

— Ему, конечно, приходится нелегко, миссис Де Марко.

Талли бросила на нее пристальный взгляд: «Что она имела в виду? Она согласна,

что я действительно стала неприятной?» Но трудные вопросы быстро улетучились из ее головы. Она думала о Бумеранге.

Прижимая маленькую Дженнифер к груди, она тихо сказала:

— Милли, я боюсь, он не позволит мне забрать Бумеранга.

— Миссис Де Марко. Талли, — опустив глаза, Милли поглаживала полированное дерево столешницы. — Его жизнь и так сломана. Зачем вам добивать его?

— А я? Ты думаешь, я смогу жить без Буми? — спросила Талли громким и резким голосом. — Ты думаешь, я смогу уйти без моего мальчика? Разве смогу я жить с кем бы то ни было, где бы то ни было, пожертвовав своим сыном?

Милли стала собирать со стола чашки.

— Миссис Де Марко, я знаю, что это тяжело. Мать нельзя разлучать с ее ребенком. Но тогда вы должны остаться здесь. Остаться ради Бумеранга.

Талли вздрогнула.

— Милли я не могу остаться, — сказала она испуганно. — Я не могу бросить Джека.

Милли вздохнула.

— Миссис де Марко. Авраам был готов принести в жертву своего единственного сына ради любви к Господу.

Талли вскочила.

— Я не хочу жертвовать никем. Точка. Никем.

— Попробуйте, — буркнула Милли себе под нос.

Талли услышала ее слова, но решила не реагировать. В сущности, и решать-то не пришлось — она попросту была не в. силах продолжать этот разговор.

Это не было решением.

Она отнесла Дженнифер наверх, уложила ее и сама вытянулась рядом. «Мой жертвенный агнец, — подумала Талли. — Мой ягненочек».

— Все хорошо, мое сокровище, все хорошо, моя маленькая, — шептала она, прижимая к себе дочь. — Может быть, хоть тебя мне не придется приносить в жертву.

Талли лежала долго — до тех пор, пока не пробило три и из школы не вернулся Робин-младший. Талли накормила сына и помогла ему сделать уроки. В четыре все вместе — Талли, Дженни и Бумеранг — отправились гулять. Бумеранг долго возился в своей хижине, а потом, пока Дженнифер спокойно спала в коляске, они с Талли гоняли футбольный мяч.

— Мам, папа сказал, когда мне будет восемь лет, он научит меня играть в регби.

— Он так сказал? Только через мой труп.

— Мам! Он предупреждал меня, что ты так скажешь Это мужская игра, мам.

— Да, тупая мужская игра.

— Мама! Папа говорит, что ты просто не понимаешь.

— Все я понимаю. Ты видел, каким твой папа приходит домой после матча? Хорошо он выглядит?

— Нет, но он выглядит как мужчина, мам. И он же играет полузащитником. А им всегда достается. А я хочу быть защитником. Я буду

звездой.

— Иди поиграй в мяч, Бумеранг. Я поговорю с отцом, когда он придет домой.

— Робин, мам. Я хочу, чтобы меня называли Робин.

— Робин, сынок. Робин.

Бумеранг побежал за мячом, а Талли, тихонько качая коляску Дженни, смотрела на своего восьмилетнего сына, и сердце ее становилось все меньше и меньше, а тяжесть вокруг него — все больше и больше.

Робин пришел домой около шести. Они еще гуляли. Он вышел во двор через кухню. Услышав, как хлопнула дверь, Талли обернулась. Бумеранг подбежал к отцу.

— Папа, ты все угадал, ты все угадал! Мама не хочет, чтобы ты учил меня играть в регби! — закричал он.

— Конечно, не хочет, Буми, — сказал Робин, ероша сыну волосы и глядя на Талли. — Она твоя мама. Она не хочет, чтобы тебе делали больно.

Талли, отвернувшись, глядела в опускавшуюся темноту. Через несколько минут все пошли в дом. Талли села за стол и смотрела, как Робин роется в холодильнике. Она и раньше любовалась мужем, когда тот приходил с работы, — он всегда был так безупречно одет. А сегодня в двубортном синем костюме от Пьера Кардена он выглядел особенно хорошо.

— Тебе нравится мой костюм, Талли? — спросил Робин, заметив ее взгляд.

— Очень.

— Хочешь, чтоб я продал такой для него? За сходную цену?

Талли встала из-за стола и, не сказав ни слова, вышла из комнаты.

Позже, когда Бумеранга уложили спать, Талли спустилась якобы к телевизору. На самом деле ей хотелось поговорить с Робином. Но он сказал:

— Я устал. Я ложусь спать.

— Но сейчас только девять часов! — воскликнула Талли.

— Я хочу спать, — сказал Робин, смотря на нее в упор.

Она прилегла на диван и включила телевизор.

— Хорошо, только не кури в постели.

Через несколько часов Талли поднялась в спальню. Услышав ее, Робин проснулся.

— Робин, — позвала она, присев на его части постели и теребя в руке одеяло. Он сонно посмотрел на нее. — Робин, — продолжала Талли, — он уехал. Он вернулся в Калифорнию.

— Хорошо. Изумительно. Хочешь, чтобы я захлопал в ладоши.

— Ты думаешь о том нашем разговоре?

— О чем ты? Каком разговоре? У нас с тобой было так много разговоров, — раздраженно сказал он.

Талли оказалась в трудном положении — она не привыкла просить, тем более умолять.

— Робин, ты думал… — Она не в силах была продолжать.

— О чем?

— Ты думал о Бумеранге?

Взгляд Робина стал холодным, он оттолкнул ее.

— Я думаю о Бумеранге каждый день.

— И что ты решил?

— Талли, я тебе уже дал ответ. Я не изменю своего решения. Это невозможно.

Она сползла с постели и встала на колени.

— Робин, пожалуйста, — прошептала она. — Ты знаешь, что я не могу уехать без него.