Талли
Шрифт:
— Что ты задумал, Робин? Я не понимаю. Что ты задумал?
— Я устал от тебя, — ответил он. — У меня нет больше сил. — Он продолжал, не обращая внимания на выражение ее лица. — Ты взяла надо мной верх. Я больше так не могу. И вот я ушел.
Талли огляделась вокруг, чтобы удостовериться, что Бумеранг их не слышит. Он был достаточно далеко — вытаскивал Дженни с заднего сиденья.
— Почему? — спросила она.
— Ради Бога, Талли. Не глупи! Я уехал, чтобы могла уехать ты.
Она опустила глаза.
— Робин, о чем ты говоришь? Я
— Как? Очень просто. Собираешь чемоданы, увольняешься с работы и вперед. В среду суд. В четверг ты уезжаешь.
— Робин, — тихо сказала Талли, глядя на кайму своей серой хлопковой юбки, на свои черные сандалии, высушенную траву под ногами. — Суд, развод — в этом нет никакого смысла. Я не могу уехать без моего мальчика.
Бумеранг с Дженни на руках подошел к родителям.
— Куда ты не можешь уехать, мам? — спросил он.
— Пойди поиграй за домом, Бум, — сказал Робин. — Нам с мамой надо поговорить.
— Пошли все вместе, — позвал Бумеранг. — Мам, у дяди Брюса такая здоровская новая лошадь.
— Пойди поиграй. Мы через минуту закончим, — сказал Робин, чуть повысив голос.
— Иди, сынок, — сказала Талли. — Мы скоро придем.
Буркнув, что его зовут не Бумеранг, а Робин, мальчик нехотя поплелся на задний двор. Талли с Робином остались перед домом — вокруг расстилались бескрайние пшеничные поля и прерия.
— Вернись домой, Робин, — попросила Талли.
Робин смотрел на нее холодным изучающим взглядом.
— В общем, так, Талли. Похоже, тебе придется выбирать одно из двух: уехать с Джеком и оставить Бумеранга, или отказаться от Джека и остаться с Бумерангом.
— Да, — прошептала она. — Похоже, что у меня совсем нет выбора. Я не могу уехать без сына.
Робин стоял перед ней с непроницаемым выражением лица, под глазами у него были черные круги.
— Знаешь что, Талли, — сказал он как бы беззаботным тоном, но отводя глаза, — я пойду тебе навстречу. Можешь забрать его. Можешь забрать его с собой. Ты слышишь меня? Я отдаю его, и ты можешь забрать его с собой.
Несколько мгновений промелькнуло как бы в вакууме. Наконец Талли решилась посмотреть на него: в его страшное лицо, в его потемневшие от боли глаза. Отдавая сына, Робин был не в силах выговорить вслух его имя.
— Робин… — начала она.
— ТАЛЛИ! — закричал Робин так громко, что Талли закрыла уши руками. — Талли! Что тебе еще нужно? Надеюсь, ты не собираешься отговаривать меня? Так тебе долго стараться не придется — очень глупо с твоей стороны. Я сказал, что ты можешь взять его, значит, ты можешь его взять. Так забирай его, будь все проклято!
— Робин, ты же не сможешь с ним расстаться, — сказала Талли, в отчаянии сжимая руки.
— Я уже расстался с ним, Талли, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы и волки были сыты и овцы целы. Чтобы не было проигравших. Пора уже повзрослеть, Талли. Положение таково: Джек не хочет оставаться в Топике, ты тоже не хочешь оставаться в Топике, ты хочешь быть с
— Робин! — закричала она. — Что ты несешь? Ты же не сможешь с ним расстаться, ты же любишь его так же сильно, как и я!
— Нет, Талли, — отозвался Робин, — я люблю его больше.
Талли посмотрела ему в лицо.
— О Робин, — прошептала она, приближаясь к нему. — О Боже, Робин…
Он попятился, выставив вперед руки.
— Не прикасайся ко мне, Талли. Я с этим покончил, я не хочу, чтобы ты касалась меня.
— Робин, — Талли молитвенно сложила руки, — пожалуйста, поедем домой. Возвращайся домой с нами…
И тут он засмеялся. Громким, неестественным, вымученным смехом.
— Домой? О да, конечно. Домой… — Он помолчал, а потом продолжил: — Все дело в том, Талли, что у нас нет никакого дома. У нас не стало дома с тех пор, как ты позволила своему любовнику покрасить его. Нагромождение мебели — только и всего. Я никогда не вернусь домой.
— Робин, прошу тебя. Ты не должен остаться один.
— Мне надо начинать привыкать к этому, ведь правда? — сказал он. — Послушай, в январе ты чуть не умерла. Ты была так близка к смерти. На этом я построил свой мир. Я думал, что ты умрешь, и то, что ты умирала, не было для меня неожиданностью. Неожиданностью стало то, что ты не умерла. Я ожидал, что ты умрешь, с тех самых пор, когда в первый раз увидел твои запястья. Я понял тогда, что от самой себя тебе не спастись.
— С тех пор, как родился Бумеранг, я к запястьям не прикасалась.
— Верно, но это ничего не значит. Я не говорю, что Бумеранг не может спасти тебя — он тебя уже спас. То же самое и Джек. Вот почему я ненавижу его. Потому, что он тебя спас.
— Мою жизнь дал мне ты, — прошептала Талли.
— Мне это счастья не принесло. Никогда я не мог сделать для тебя того, что сделали Бумеранг и Джек. Значит, уезжай, Талли. Другого выхода нет.
— Робин, ты дал мне Бумеранга, — сказала Талли. — Поедем с нами. Давай проведем эти дни вместе.
Настала очередь Робина зажать руками уши. А Талли попятилась, желая только одного — крепко его обнять.
Робин сложил вещи Бумеранга в чемодан и пообещал, что в среду приедет навестить его.
— Пап, разве ты не едешь с нами? — спросил Бумеранг.
— Нет, сынок, — ответил Робин, взглянув на Талли. — Мне завтра очень рано надо быть на работе. Я поживу несколько дней у дяди Брюса.
Робин смотрел на Талли через автомобильное окно: «Видимо, мне еще долго придется притворяться», — читалось в его взгляде. Он поцеловал Дженни в макушку и отошел от машины.