Талли
Шрифт:
— Талли, Талли, — шептал он в ее волосы, — я тоже скучал по тебе. Я думал, что сойду с ума — из-за собственной гордости.
И она лежала рядом с ним и кивала головой, прислушиваясь к его словам и шелесту падающего за окном снега.
— Талли, пожалуйста, пожалуйста, вернись ко мне, вернись ко мне, ты не пожалеешь об этом. Я сделаю тебя такой счастливой… Я сделаю твою жизнь такой счастливой… Я куплю большой дом, и мы будем жить вместе… — говорил он:
И она фыркнула от смеха.
— Видел бы ты дом, в котором я хочу жить. Ты бы сразу заговорил по-другому.
— Я
— Ммммм… — начала было она.
— Талли, тебе нравится мое кольцо? — Он заговорил снова, не дав ей ответить. «У него глаза, как оголенные провода», — подумала Талли. — Я купил его специально, мне хотелось сделать для тебя что-то особенное. Слушай, ты можешь не отвечать мне сейчас, но ты прочитала надпись на кольце, — у меня целый план, я хочу рассказать тебе о нем, я знаю; я надеюсь, что он понравится тебе. Послушай меня, это хороший план. Я тоже готов пойти на жертвы, я сделаю это.
Робин сделал глубокий вдох, и Талли тоже.
— Ты закончил? — спросила она, улыбаясь. — Какая надпись?
— Ты хочешь сказать, что носишь на пальце мое кольцо и даже не прочитала надпись? Талли!
— Надпись? Должно быть, что-то очень короткое, — сказала Талли, снимая кольцо и поворачивая его к свету. — Я с трудом могу разобрать ее. Что здесь написано? — Она всмотрелась внимательнее и перестала улыбаться.
— Робин, — прошептала она. — Здесь написано: «Будь моей женой, Талли».
Он кивнул, нерешительно улыбаясь.
— Робин, ты просишь меня выйти за тебя замуж?
Он снова кивнул, пробормотав:
— Выходи за меня, Талли… — И улыбка медленно сползала с его лица.
Талли вздохнула, сжав кольцо в ладонях.
— О, Робин, — сказала она, поворачиваясь к нему. — Бедный ты мой. Ты купил это кольцо и пришел ко мне в трейлер, чтобы попросить меня стать твоей женой. А я…
— Талли, я не хочу, чтобы ты с ним встречалась.
— Конечно, не хочешь, сказала Талли. — А он не хочет, чтобы я встречалась с тобой.
— Чего же хочешь ты? — спросил Робин.
Талли грустно покачала головой.
— Я не хочу выходить за тебя замуж, Робин.
Он больше не улыбался.
— Почему? — спросил он, опуская голову. — Ты хочешь выйти за него?
— Еще того меньше. Ох, Робин! И зачем тебе нужна эта свадьба…
— Талли, послушай меня, мы поженимся, и я куплю тот дом. Я куплю тебе твой дом на Техас-стрит.
Она засмеялась.
— В то время как… В то время, как ты будешь жить в своем доме в Манхэттене?
— Нет, — ответил он. — Это будет моей жертвой. Я люблю свой дом и люблю Манхэттен, но я перееду к тебе в Топику. Я буду жить с тобой в твоем доме на Техас-стрит.
— Ты
— Главное, чтобы я мог каждый день ездить на работу. — Он улыбнулся. — А в Калифорнии мы проведем медовый месяц, как ты смотришь на это?
Она отмахнулась.
— Не будет медового месяца. Робин, ты не понимаешь. Я не хочу замуж.
— Совсем? — спросил он.
— Совсем, — ответила она.
— Никогда? — озадаченно спросил он.
— Никогда, — решительно ответила она. — Никогда.
— Но дети? Как же быть с детьми? Ты хочешь, чтобы твои дети были незаконнорожденными?
— Дети? — она засмеялась. — Робин, какие дети! Уж скорее я выйду замуж!
— О, Талли, — сказал он, отворачиваясь. — Ты меня очень огорчила.
Она наклонилась над ним и положила голову ему на спину.
— Пожалуйста, не огорчайся. Ну как я могу выйти за тебя замуж? Я же хочу уехать в Калифорнию.
— И это окончательно?
— Окончательно.
— А если бы я согласился ехать в Калифорнию, ты вышла бы за меня?
Она поцеловала его в плечо.
— Нет, — сказала она.
Робин повернулся к ней.
— А что ты будешь делать, Талли, если когда-нибудь забеременеешь? Что ты будешь делать тогда? Сделаешь аборт?
Талли отвернулась, все еще сжимая в ладони его кольцо.
— Робин, я не собираюсь беременеть. Разве я не говорила тебе, что прием противозачаточных таблеток стал для меня почти ритуалом? Я встаю на колени рядом с кроватью, достаю одну из этих таблеток, кладу ее на серебряный поднос, смотрю на нее с любовью, говорю ей несколько ласковых слов, и, перекрестившись, кладу в рот, немножко покатаю ее там и глотаю, запивая целым стаканом воды. Потом я ложусь и жду, когда она рассосется в организме.
— Ага, — вздохнул Робин.
— Я молюсь на свои таблетки. Таблетки — мой бог.
— Я думал, твой бог — у Святого Марка, — заметил Робин.
Талли холодно посмотрела на него.
— Не говори так, — попросила она.
Он быстро сменил тему.
— Хорошо, значит, таблетки. Но даже таблетки иногда подводят. Что же ты станешь делать? — повторил он. — Ты сделаешь аборт?
Талли попыталась сосчитать до…
— Робин, мне невыносима эта тема, — сказала она, сцепив руки. — И вообще, что я слышу от католика? Или это говорит потенциальный отец ребенка? Запомни, Робин, — в ее голосе послышалась издевка, — если я забеременею, ребенок может быть и не от тебя.
Лицо Робина стало жестким.
— Спасибо, Талли, что расставила все по своим местам, будто я и так не понимаю.
Они лежали молча. Талли чувствовала, как через окно в комнату вливается сырой холодный воздух.
— Я только спрашиваю, — сказал Робин через некоторое время, — ты сделаешь аборт?
— Робин, прекрати! — взорвалась Талли. И добавила уже спокойнее: — Нет, я не сделаю аборт.
— Но дети, Талли… — просительно сказал Робин. — Неужели ты не хочешь иметь замечательного счастливого малыша, играть с ним, учить его, любить? Неужели тебе не хочется иметь своего собственного ребенка?