Талли
Шрифт:
— Твоя мать права. Глупо бросать учебу. Неудивительно, что она переживает.
— Ты не представляешь, как.
— А что говорит папа?
— О, он такой смешной. Он глубоко огорчен, но он все время говорит: «Анджела, прекрати ныть, ей двадцать лет, она сама решит, что ей делать, перестань причитать». А мама восклицает: «Коммуна! Она бросила учебу, чтобы жить в коммуне»! А отец похлопывает ее по плечу и говорит: «Могло быть хуже, mia cara [25] , могло быть
25
Моя дорогая (итал.).
Талли засмеялась и упала на траву. Джулия легла рядом с ней.
— Хочешь одеяло?
Талли приподнялась.
— Нет, как раз наоборот, — сказала она, стягивая рубашку и ложась обратно в одних шортах и в лифчике. — Хочу чувствовать спиной сырую траву.
Джулия подстелила себе одеяло.
— С одеялом лучше, — возразила она.
Ночь была теплой. Джулия и Талли лежали на спине, закинув руки за голову, и глядели в небо.
— О какой коммуне говорит твоя мама? — осторожно спросила Талли.
— Я собираюсь… в Аризону. Познакомилась с девчонками в студенческом баре. Мы немного выпили, разговорились, и они рассказали мне про свой лагерь в Аризоне, они называют его Солнечный Луг. Каждое лето они едут туда и пытаются вырастить в пустыне урожай. Если это получилось у евреев в Негеве, то почему не может получиться у них, правда? Ну вот, в общем, у них есть кусок земли. Он, конечно, принадлежит кому-то, я не знаю точно — кому, и вот двадцать человек едут и живут там пока не наступит сезон дождей; встают до рассвета, поливают огороды, и едят то, что сумели вырастить. Примитивная и здоровая жизнь. И что я хочу попробовать.
— Звучит заманчиво, — сказала Талли без энтузиазма. — Ты с кем-нибудь знакома?
— С Лаурой, моей соседкой по комнате. Она едет со мной.
— Это хорошо. Действительно очень удобно.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Джулия с вызовом.
— Ничего. Бросить учебу и уехать в пустыню… Очень хорошо.
— Это поможет мне вырасти.
— Джулия, ты не помидор. Ты — человеческое существо.
— Подожди, дай мне закончить. Это должно помочь мне… исцелиться. Доктор Кингэллис сказала, что такой опыт мне нужен.
— О, ну тогда конечно. Доктор Кингэллис знает, что говорит, правда? — усмехнулась Талли.
Джулия тихо сказала:
— Твое богатство там, к чему лежит твое сердце. Кто это сказал? Святой Матфей? Святой Марк?
«Какая разница?» — подумала Талли.
— Уже почти лето, — произнесла она вслух. — Так т жарко, и уже целых два дня не было серьезного торнадо. В воздухе разлит такой чудный аромат. Мы с Джереми как то ездили к озеру Клинтон, и там тоже чудесно пахло — теплом и зеленью.
— Ты часто видишь Робина? — спросила
Талли не понравился этот вопрос..
— Время от времени. Он много работает. Начал играть в регби, и теперь у него постоянно что-нибудь болит. На прошлой неделе ему сломали нос.
— А Джереми предлагал тебе выйти за него замуж? — спросила Джулия.
Все больше раздражаясь, Талли ответила:
— Нет, не предлагал. Он знает, что я не хочу этого. Знает, что Робин сделал мне предложение и я сказала «нет». Так вот, Джереми говорит, что хочет иметь перед Робином преимущество, быть не таким, как он.
— О, я уверена, что он не такой, как Робин, — сказала Джулия.
Талли сделала глубокий вдох и повернулась на бок, чтобы видеть лицо подруги.
— И как это понимать?
— Я хотела сказать, — ответила Джулия, — что на свете очень мало таких мужчин, как Робин. И очень трудно найти хорошего человека.
— Ну, конечно, а хорошим, образованием можно швыряться хоть каждый день.
Джулия вскинула руки.
— Ну кому какое дело? Кому какое дело? Я хочу жить.
— А ты подумала о том, что будет, когда ты уедешь с этого Солнечного Луга? Конечно, это не мое дело, но мне кажется, что ты делаешь шаг вперед и два назад.
— Знаешь, я бы не хотела видеть, как поведешь себя ты, Талли Мейкер, когда в твоей жизни произойдет перелом.
— Ничего такого со мной не случится. Перелом у меня происходит каждое воскресенье. Раз за разом.
— Чушь, — сказала Джулия. — Ты говоришь чушь, Талли. Боже ты мой, а что ты-то делаешь? Все продолжаешь злиться? Ты не сможешь сделать и трех шагов, пока не справишься с этим.
— Благодарю вас, доктор Мартинес. Наше занятие на сегодня окончено.
— Ты когда-нибудь ходишь туда? Хотя бы проходишь мимо Сансет-корт?
— Господи, конечно, нет, — сказала Талли, подумав: «Боже мой, я не хочу говорить о ней».
— Я вчера проходила там, — сказала Джулия. — Просто шла по Уэйн-стрит и заглянула посмотреть, живет ли там кто-нибудь.
— Ага, — отозвалась Талли, глядя на звезды.
— У подъезда стояла машина, а на заднем дворе я видела горку и качели.
— Ну, что ж, это здорово, — сказала Талли. — Ты бросаешь учебу и идешь на Сансет-корт. А у меня средний балл 3,8, и я туда никогда не хожу. Ты считаешь себя исцелившейся?
Джулия слегка отвернулась.
— Да, я называю это исцелением. Ты же не можешь исцелиться, возможно, потому, что ни с кем не разговариваешь.
— О-о, — язвительно протянула Талли, — а тебе для этого нужно говорить, да?
— Нужно делать что-нибудь! — громко сказала Джулия. — Хоть что-нибудь.
— Я делаю что-нибудь, — сказала Талли садясь. — Я работаю, много занимаюсь, у меня по всем предметам твердая пятерка, и я собираюсь ехать в Калифорнию. И слава Богу, у меня есть мужчина, с которым я встречаюсь.