Там, где цветёт папоротник
Шрифт:
– Чья на мне обувка, а, Марун Северный Ветер? Не для себя ведь готовил, маловата она тебе.
Охотник ответил не сразу. Любомира уже отвернулась от него и все высматривала беличье семейство в переплетении веток, но белки, не дождавшись вкусняшек, ушли заниматься своими делами.
Наконец, Марун проговорил очень тихо, Любомире даже пришлось замедлить шаг, чтобы поравняться с охотником и услышать его слова:
– Жены моей, Марьяны. Только она, почитай, и не носила их. Разок примерила и все.
Головой Любомира понимала, что не стоит задавать следующий вопрос, но любопытство пересилило:
– Что с ней случилось?
Снова Марун надолго замолчал,
– Медведь ее загрыз позапрошлой зимой. Медведь-шатун. Знаешь, кто это?
Любомира потупилась:
– Прости, я не знала. Болтают в деревне всякое, вот я и… А детки у вас были?
– Народился у нас сынок, да его, крошку совсем, из колыбельки звери дикие утащили, покуда Марьяна в лесу травы собирала. А больше мы и не успели… – Марун только рукой махнул и ускорил шаг, обгоняя Любомиру. Разговор был закончен.
Как ни храбрилась Любомира, но ближе к полудню начала спотыкаться, да и шаг ее сильно замедлился. Марун заметил ее усталость, но все, вероятно, ждал, пока она сама попросит о привале. Но Любомира не просила и упрямо шагала следом за провожатым.
Наконец, он сжалился и остановился возле поваленного ствола дерева. Швырнул наземь свой походный узелок:
– Все, привал.
– Какой такой привал? Дальше идем, до болот еще далеко, – и, повыше подвязав промокшую от росы и растрепавшуюся юбку, Любомира направилась прямиком в чащу.
– Я сказал, привал, – Марун проговорил строже. – Именно, что до болот еще топать и топать, а ты с ног валишься. Что мне тебя потом, на себе тащить?
– Да, я вообще не устала! – ведьмочка принялась возмущаться, но в этот момент неловко запуталась в юбке, запнулась об очередную кочку и едва не упала.
– Вижу-вижу, – охотник по-доброму усмехнулся. – Да, и одежа у тебя неподходящая по лесу ходить. Штаны бы тебе.
– Портки? Как у мужика? – ведьмочка аж задохнулась от возмущения.
Марун только рукой на нее махнул и принялся разводить костер:
– Хворосту для костра собери и шишек сосновых, их тут много в округе нападало.
– А ты чегой-то командовать удумал? – уставшая и растрепанная, Любомира злилась. И на Маруна за то, что так уверенно и спокойно держал себя, и, в первую очередь, на себя саму за то, что оказалась слабее, чем ожидала.
– Я добываю огонь, ты ищешь для него пищу, – Марун строго по-отечески нахмурился, глядя на девушку, и Любомира не решилась спорить с ним. Она устала и готова была переложить на крепкие мужские плечи ответственность за происходящее. Поэтому молча отправилась за хворостом и шишками.
Вскоре озорные язычки пламени затрещали на дровах, и Любомира повеселела. Она любила огонь, Василина даже учила ее огненным знакам, но каждый раз предупреждала, чтобы была осторожна. Огонь – стихия своенравная, для ее укрощения особая мудрость и сила потребны были.
Утолили голод походной снедью. Марун вытянулся возле костра, прикрыв лицо сгибом локтя, и сделал вид, что спит. А Любомира принялась переплетать растрепавшуюся косицу. Волосы у нее были длинные и густые, и привести их в порядок после подобной лесной прогулки было делом не простым. Выбрать весь лесной сор, расчесать, как следует. Любомира распустила волосы и тут едва не хлопнула себя по лбу. Как же она могла забыть о подарках Василины? О чудесном зеркальце, показывающем правду, о гребешке, отгоняющем нечистую силу, а главное, о путеводном клубочке? Впрочем, Марун пока что вполне справлялся с ролью проводника. Поэтому Любомира достала зеркальце и гребень и принялась расчесывать
И сама собой на уста выплыла песенка. Даже не песенка, а наговор, который Любомира мурлыкала себе под нос каждый раз, когда причесывалась. Волшебные слова о здоровье и благополучии в доме. Девушка вздохнула: как там был без нее Шуршаня? Остался совсем один за домом приглядывать. Поторапливаться нужно было, а охотник, как назло захрапел. Ведьмочка искоса глянула на него, но Марун лег неудобно, прямо за ее спиной. И тут ее осенило.
Любомира продолжила причесываться и, словно невзначай, повернула зеркальце так, чтобы в нем отражался мужчина. Ежели он и вправду медведь-оборотень, то волшебное стекло покажет его истинную суть. Вытянула шею, чтоб получше рассмотреть спутника и… увидела в зеркальце отражение светло-карих глаз Маруна. И было в них что-то такое терпкое, текучее, словно то были две капельки липового меда. Охотник только делал вид, что спит, а сам тихонько смотрел, как Любомира причесывается.
Девушка резко обернулась, думая, что застигнет мужчину врасплох, но тот даже не дернулся:
– Подглядываешь! – это был не вопрос, а утверждение.
– Любуюсь… – голос Маруна прозвучал глухо. – Ты очень красивая, Любомира.
Ведьмочка хотела сказать, что-нибудь резкое, но опешила от таких приятных слов. И от неловкости выпалила первое, что пришло на ум:
– Ты тоже… – она не успела прикусить язык и тут же залилась румянцем, не зная, куда прятать глаза.
Но охотник действительно был хорош собой: прямой тонкий нос, не чета деревенским. У тех, то ли нос, то ли картошка, и не разберешь. Ресницы пушистые, словно у девицы. И зачем только мужику такая красота? Но самым удивительным, были глаза охотника. Такого невероятного теплого цвета глаз не было ни у кого в деревне. Были чернявые, как тот же кузнец, но у того и глаза были темные, почти черные, а у Маруна они были светло-коричневыми, словно застывшая сосновая смола, сквозь которую светят солнечные лучи. И также блестели сейчас, когда Марун смотрел на Любомиру.
Он улыбнулся:
– Не самое важное качество для мужчины. Впрочем… спасибо и на том.
И принялся собирать их нехитрую стоянку – разбрасывать угли да складывать пожитки.
Глава 4. Хозяин леса
Любомира тоже засуетилась. Ей было неловко и стыдно. Оттого, что невольно показала охотнику свой интерес, а еще пуще оттого, что собиралась-то она выручать братца, а сама теперь глазки мужику строила. Девушка досадливо тряхнула русой косой, прибрала гребешок и зеркальце. На миг замешкалась, погладив пальцами зеркальную поверхность. Не показал Василинин подарок истинной сути Маруна. Верно, обхитрила ее старая ведунья, насочиняла сказок, чтоб дальний путь не таким страшным девице казался. А на самом деле, это было самое что ни на есть обыкновенное зеркальце. Наверно, и гребешок с клубочком тоже были просто безделицами, не зря ведь травница так ратовала, чтоб Любомира искала себе проводника.
Девушка вздохнула, покосилась на охотника.
Или же не было вовсе никакого медведя? Все ей примерещилось, и зря она тогда обидела Маруна отказом? И впрямь теперь ночь ему должна?
От таких мыслей сердечко Любомиры колотилось все быстрее, она вздыхала, кусала губы.
– Ты вроде торопилась, – Марун уже ждал ее на тропе, полностью собранный. – Чего теперь-то мнешься?
– Так, – Любомира ответила неопределенно и, стараясь не глядеть на охотника, направилась следом за ним по едва приметной стежке.