Там, где кончается река
Шрифт:
Вода стекала с весла и равномерно капала в реку. Позади нас высоко в небе висела яркая луна. Капли воды напоминали ртуть, они сливались в одну длинную сияющую струйку.
Эбби закрыла глаза.
— Кажется, мы можем вычеркнуть номер восемь.
Глава 21
Ее родители были сердиты. Точнее сказать, в ярости. Они сделали все, что могли, чтобы воздвигнуть барьер между мной и Эбби. Они твердили ей о моих привычках, неудачах, неподобающем происхождении, ну и так далее. В грязи мы недостатка не испытывали. Из нас двоих я, наверное, чувствовал это острее, нежели Эбби.
Пока
В результате маленькая Эбби лежала без сна, прислушиваясь к родительским ссорам (хотя они клялись, что никогда не ссорятся), и обещала себе, что выйдет замуж по любви. Любой ценой.
Поэтому я был даже рад, что Колмэны ссорились. В противном случае Эбби вышла бы замуж за какого-нибудь адвоката в крапчатом костюме и при галстуке. Но она стала моей женой. У меня никогда не было крапчатого костюма, и я не сумел бы повязать галстук, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
Ее родители провели черту — я не имел права появляться в их доме, на их земле и вообще в пределах видимости. Эбби же, напротив, надлежало присутствовать на всех семейных торжествах и политических мероприятиях.
Я объяснил жене:
— Ступай, милая. Это твоя семья. Ты не можешь от нее отказаться. А я буду тебя ждать.
Она покачала головой и взялась за телефон.
— Ты — моя семья. Поэтому даже не пытайся меня уговорить.
Эбби еще два года проработала моделью в Нью-Йорке, а затем отказалась от продления контракта и вернулась домой. Ее так ни разу и не выбрали лицом «Эсти Лаудер», хотя весь Чарлстон считал, что она этого достойна. Эбби относилась к модельному бизнесу как альпинисты к горам. Как только она достигла вершины, то огляделась и увидела другие высоты. Когда мою жену спрашивали, почему она бросила подиум, Эбби пожимала плечами и говорила: «Я уже там побывала». Она имела в виду, что отстояла свою точку зрения и порвала связь с отцом. Это не значит, что Эбби его не любила. Это значит, что он не мог держать дочь на коротком поводке, когда она гостила дома.
Модельный бизнес и путешествия по всему свету открыли ей глаза на ее истинное призвание — дизайн. Поэтому Эбби вернулась в Чарлстон, за два года окончила четырехгодичный курс обучения в колледже по специальности «дизайнер интерьера» и поступила на работу в местную фирму. У нее был настоящий дар. Вскоре у Эбби появились собственные клиенты. Она умела мыслить четырьмя измерениями. Цвета и формы Эбби воспринимала как все, но ее особенность заключалась в том, что она замечала варианты и возможности там, где
Я узнал об этом спустя полгода после того, как мы поженились. Благодаря карьере модели и отцовским выплатам у Эбби были собственные сбережения. Кругленькая сумма.
Однажды она остановила «мерседес» возле заколоченного дома, словно сошедшего со страниц романа Стивена Кинга. Облупленная краска, разбитые стекла, дыры на крыше, обвалившаяся с одной стороны веранда — этот дом годился только на слом. Четыре года назад, в сентябре 1989 года, ураган «Хьюго» чуть не стер Чарлстон с лица земли. Ему была присвоена пятая категория, причиненный ущерб оценили в тринадцать миллиардов долларов, и пострадали в основном обе Каролины. В итоге множество домов, разрушенных ураганом, так и остались гнить в развалинах. В частности, этот. Четыре года спустя городские власти устали ругаться с бывшими владельцами и собирались обречь его на снос. Эббичто-то где-то прослышала — и купила дом.
Она ввела меня внутрь, в обход мусора, по спиральной лестнице, ведущей в спальню на втором этаже. Оттуда мы поднялись по узкой деревянной лесенке на третий этаж. Наконец Эбби открыла люк и сказала:
— Закрой глаза.
Я подчинился, и она вывела меня на смотровую площадку. Платформа закачалась под моим весом. Я открыл глаза, и Эбби указала на воду.
— Я кое-что тебе купила.
Я рассматривал кромку воды в поисках рыбачьей лодки. Я мечтал о «Ки-Весте» или «Следопыте», но согласился бы и на «Скифа». Но ничего подобного видно не было.
— Что?
Эбби топнула ногой и улыбнулась. Железная платформа загромыхала в тех местах, где недоставало болтов.
Я медленно посмотрел вниз. Фрагменты головоломки сложились воедино. К этому дому не притрагивались со времен урагана. Перед нами были не просто недостающие дранки, гнилые доски и облетевшая краска. Ничего подобного. Отсутствовали целые куски кровли. Окна исчезли без следа, входная дверь висела на одной петле. В подвале стояло на фут воды. Ходили слухи, что старые чарлстонские туннели, ведущие к гавани, пролегают в том числе и под этим домом. Если так, то одному Богу известно, сколько в доме набралось воды после урагана и в каком состоянии фундамент. Я облокотился на перила: сквозь дыру в крыше виднелись два этажа и кухня.
— Нет.
Глаза у Эбби вспыхнули, на лице заиграла широкая улыбка. Я немедленно вообразил себе месяцы непрекращающихся трудов, тысячи поездок за стройматериалами и долгие вечера, занятые работой.
— Пожалуйста, не говори мне…
Она обняла меня за талию. Позади виднелся Чарлстон — город, охраняемый теми, кто его любит. Ни одно здание не поднималось выше церковных шпилей. Вдалеке виднелся Форт-Самтер, а на северо-востоке — остров Салливана. Эбби упрямо топнула ногой. Железное ограждение загремело, в пустом доме отозвалось эхо.
— Честное слово, — сказала она, — это не так уж плохо. Достаточно было одного порыва ветра, чтобы дом обрушился.
Я покачал головой:
— Невозможно…
Эбби похлопала меня по плечу.
— Ты делаешь, я придумываю.
Это значило: ты строгаешь, красишь, забиваешь гвозди и пилишь, а я украшаю.
«Ты делаешь, а я придумываю» — хорошее описание нашей четы. По правде говоря, если бы Эбби попросила, я построил бы ковчег в пустыне. Примерно это, в общем, мы и собирались сделать. И потом, вид с крыши действительно был отличный.