Там, где кончается река
Шрифт:
Эбби спросила:
— А мужские размеры у вас есть?
Женщина улыбнулась и протянула другую коробочку, а потом взглянула на меня:
— Какой размер вы носите?
Я пожал плечами. Она посмотрела на мой палец.
— Наверное, одиннадцатый. Померяйте вот это. Женщина сама надела мне кольцо. Оно с трудом проскочило через фалангу, зато снять его я уже не мог.
Я повернулся к Эбби.
— Сойдет, пока не куплю тебе настоящее. Прошу прощения, мэм, — добавил я, обернувшись к женщине.
Она засмеялась.
— Ничего.
Эбби повертела старое
— Досс, мне не нужны бриллианты.
— Каждая девушка заслуживает бриллиант.
— В таком случае до тех пор я буду носить это кольцо. А потом — оба сразу.
— Сколько с меня за два кольца? — спросил я.
— С вас четыреста долларов. Но сегодня у нас скидка — двадцать пять процентов.
— Договорились.
— Завернуть их вам?
Конечно, она не собиралась упаковывать кольца — просто ей было любопытно, и мы это прекрасно понимали.
— Нет, спасибо. Мы не будем хранить их в обертке.
Я протянул женщине чек, подписал свое имя, сунул оба кольца в карман и повел Эбби к зданию суда.
Была пятница после Дня благодарения. Национальный праздник. Это значило, что суды закрыты, а судьи отправились рыбачить или играть в гольф. Окруженный в Чарлстоне сплошной историей, я вспомнил некогда слышанное в школе. Согласно Великой хартии вольностей, всякий арестованный имеет право увидеться с судьей в течение суток после своего ареста. Чарлстон трудно назвать колыбелью преступности, но, разумеется, хотя бы один человек обязан совершить глупость в День благодарения.
Мы заглянули через окно в зал, где его честь Арчибальд Голкомб Флетчер Третий правил суд.
Эбби хитро улыбнулась.
— Иди за мной. У меня все схвачено.
Мы ждали, пока судья Флетчер общался с тремя мальчишками, которые зачем-то выкрасили лошадь синей краской, а потом — с двумя любителями покататься в нетрезвом виде. Когда зал суда опустел, он взглянул поверх очков на Эбби.
— Эбигейл, что привело тебя сюда с этим молодым человеком?
Мне показалось, что ответ он знает.
— Мы собираемся пожениться.
Судья засмеялся.
— Только не здесь. Твой отец шкуру с меня снимет. И весь Чарлстон его поддержит.
— Ваша честь, я упрощу вам задачу. Вы можете поженить нас… — она подмигнула, — или нет.
Он помолчал, еще не зная, какую карту Эбби собирается разыграть. Судя по голосу, она знала о нем что-то, не известное остальным, но судья не собирался уточнять и тем самым показывать, будто ему есть что скрывать.
— У вас есть разрешение?
Эбби покачала головой:
— Нет.
— Тогда придется подождать до понедельника, пока откроется контора. В половине девятого. Вы подаете прошение и получаете сутки на… раздумья. — Он помахал рукой в воздухе. — Это делается затем, чтобы нетерпеливые молодые люди не натворили глупостей. — Судья уставился на меня. — Тем временем я позвоню твоему отцу и удостоверюсь, что он согласен.
— Судья Флетчер, разве мой отец не был к вам добр? Разве не способствовал пару раз вашему переизбранию?
Судья кивнул.
— Именно поэтому я не собираюсь
— Мне плевать на эти стены. Сочетайте нас браком вон под тем деревцем.
Судья встал.
— Эбби, девочка… Это же черт знает что! Тебе нужна настоящая свадьба. Церковь, белое платье, волынки, священник…
Эбби разглядывала ногти. Потом посмотрела на судью:
— Во-первых, где бы я ни выходила замуж, Бог будет меня видеть, поэтому я не боюсь остаться без его благословения. Во-вторых, ваша честь, за эти годы я завела много знакомств среди журналистов. В том числе местных. Я знаю, они не желают с вами ссориться и, возможно, посмотрят сквозь пальцы на ваш полуночный покер по четвергам. Хотя, полагаю, Южная Каролина охотно бы об этом послушала. А еще интереснее всем будет узнать про ваши долгие поездки домой. Сколько времени нужно на то, чтобы проехать милю? Прислуга в доме у миссис Кэзер утверждает, что четыре, а то и пять часов. Даже дольше, если мистера Кэзера нет в городе. — Эбби широко улыбнулась. — Только представьте, что он вернется в ту самую минуту, когда вы будете шнырять вокруг его дома. Я, конечно, не репортер, но не сомневаюсь: это будет сенсацией во всем штате.
Я шепнул:
— Напомни мне, чтобы я никогда не играл с тобой в карты.
Судья взглянул на меня:
— Как тебя зовут, сынок?
— Досс Майклз, ваша честь.
— Ты понимаешь, что ее отец сдерет с тебя шкуру, четвертует, повесит, а потом отрубит голову и выставит ее над городскими воротами?
Великолепный финал.
— Да, сэр.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать один год.
— А Эбби?
— Тоже, сэр.
Судья отложил свой молоток.
— Идите за мной.
Его каблуки цокали по кафельному полу. Мы достигли двери, на которой значилось «Зал бракосочетаний», и судья сказал:
— Подождите у окна.
Я протянул ему наши водительские права и свидетельства о рождении. Судья сказал:
— С вас семьдесят долларов. Кредитки и чеки не принимаем.
Я заплатил семьдесят долларов наличными, и судья сам заполнил заявления. Через пять минут мы уже стояли под деревцем, усеянным искусственными шелковыми цветами, в углу небольшой комнаты. Обстановку составляли две скамейки и рама, увитая лентами и старыми рождественскими гирляндами. Огоньки тихонько мерцали. Эбби посмотрела по сторонам и засмеялась. Судья Флетчер взял распечатку с текстом клятвы и посмотрел на Эбби поверх очков:
— Ты понимаешь, что будет с твоей матерью?
Эбби взяла меня под руку.
— Судья Флетчер, при всем к вам уважении… но ведь не она сейчас выходит замуж.
— Мне бы не следовало это делать, сама знаешь.
Судья имел в виду, что делает это не из чувства вины, хотя, конечно, так оно и было. Фраза получилась двусмысленной. Эбби вытащила из кармана мобильник и улыбнулась. Судья обернулся ко мне:
— Она вся в отца.
— Да, сэр.
— Ты, кажется, толковый парень. Ну так подумай хорошенько. Отвези ее домой, оставь у двери, а сам удирай в противоположную сторону.