Там, где кончается река
Шрифт:
Эбби интуитивно знала, что и когда мне нужно. Мы дважды прошли вдоль реки.
Я помог жене удержать равновесие и усадил ее наземь рядом с опорой моста. В воздухе еще висел запах свежей краски. Я перечитал зеленую надпись.
— Да, я запомню.
Больше всего мне хотелось чего-нибудь горячего из «Сарая», но осторожность заставляла нас прятаться под мостом.
Мы плыли мимо длинных белоснежных пляжей, поросших мимозой (аромат ее цветов наполнял воздух), сочным зеленым кизилом и карликовыми дубами, которые цеплялись за любую поверхность.
Мы миновали еще одну эстакаду, под которой пахло креозотом и дизельным топливом, и также никому не известные местечки вроде Сомовьего Пруда и Большой Вилки. Пляжи здесь стали длиннее, кругом оленьи следы и плавни.
На востоке виднелась ферма «Акры Коннерса», которая торгует с городскими бездельниками,
Остались позади Гаррис-Крик, кладбище Джонсона и Даннс-Крик, а потом Толедо, которое лежит на полпути между Сент-Джорджем и Булонью.
Мы миновали пристань Томпсона, где на берегу валялись мешки с мусором и лежал, как тюлень, какой-то тип в плавках. Судя по количеству пустых пивных бутылок и багровому цвету кожи, он провел там уже достаточно времени.
Река здесь расширяется метров до тридцати. На поверхности с солнечной стороны медленно покачивались листья кувшинки. На причале парни, одетые как рэперы, сосали дешевые сигары, облокотившись на капот потрепанного красного пикапа. Татуировки, пирсинг, массивные золотые цепи, очки в хромированной оправе, спущенные ниже ягодиц штаны — видимо, такова местная униформа. Они не обратили на меня внимания и ничего не сказали, поэтому я надвинул шляпу почти на глаза и тихонько проплыл мимо.
Наверное, это следующее поколение обитателей реки. На нас они мало похожи.
С дерева справа от меня сорвался краснохвостый ястреб, полетел вдоль берега и выхватил из песчаной норки ни о чем не подозревающую белку. Зверек завизжал, но ястреб взвился выше, борясь с упитанным грызуном, а потом опустился на дерево и вонзил клюв белке в грудь. Визг прекратился.
Трейдерс-Хилл некогда был процветающим речным портом. Английские и португальские моряки заходили сюда, чтобы пополнить запасы свежей воды и насладиться прохладой. Позже здесь устроили перевалочный пункт для строевого леса. В Трейдерс-Хилле даже подписали договор Сан-Лоренцо, или договор Пинкни, между США и Испанией, согласно которому граница Джорджии и Флориды протянулась до истоков Сент-Мэрис, в недрах болота Окифеноки. Сегодня в Трейдерс-Хилле есть популярная лодочная пристань — это первое место на реке, где можно спустить на воду катер или иное плавательное средство. Здесь есть общественный туалет, телефон, кемпинг и несколько больших мусорных контейнеров, где кишат личинки, мухи, сцинки и жирные ящерицы. Река становится глубже, в ней появляется крупная рыба и… аллигаторы. Некоторые достигают четырех метров. Говорят, бывают и осетры. Их мало кто видел, но в прошлом году двух мальчишек на скутерах вышиб из седла гигантский осетр, которому захотелось поиграть. Оба парня выжили — теперь по крайней мере у них есть отличная рыбацкая байка. Также Трейдерс-Хилл — первое место, где ощущается влияние приливов и отливов. То есть, если правильно рассчитать время, можно сесть на хвост отливу и сберечь силы. Но если я ошибусь, это дорого нам обойдется, поскольку я буду вынужден бороться с подступающим приливом. И главное, в этих местах река становится местом отдыха.
Если в промежутке между «Дубами» и Сент-Джорджем мне было не по себе, то сейчас у меня буквально волосы дыбом встали. Я не мог избавиться от ощущения, что у деревьев есть глаза.
«США-1» пересекает Сент-Мэрис вблизи маленького пограничного городка под названием Булонь. Бензоколонка и рыболовный магазин. Самые популярные товары — лотерейные билеты и пиво. Мы достигли моста с наступлением темноты и увидели сотни ласточек, ведущих воздушные бои. Мост покоился на огромных бетонных опорах размером с дом. С одной из них свешивалась деревянная лесенка. Я привязал каноэ, и мы вскарабкались на платформу в трех метрах над водой. Каждые несколько минут над головой у нас проезжала машина, и от воды отскакивало эхо. На площадке было сухо и безопасно, поэтому я принес спальник Эбби и полотенце, служившее ей подушкой, уложил жену и потянул носом. Вчерашний отдых на пляже помог Эбби сберечь немного сил. Она не спала и прислушивалась. Я рассматривал густые облака на горизонте.
— По-моему, собирается дождь.
Эбби приоткрыла один глаз.
— Дождь?
Я кивнул. Она подложила обе руки под щеку и согнула колени.
— Напомни, где ты родился?
Я указал вверх по реке:
— Примерно в восьмидесяти километрах отсюда.
— Да уж, можно увезти провинциала в большой город, но своих привычек он не изменит.
Под мостом какой-то местный художник
Для нас «США-1» было вехой. Я улегся рядом с Эбби и взял ее за руку.
— Знаешь что?
— Что?
— Мы на полпути.
Глава 25
Прошло шесть лет. Эбби бралась лишь за те заказы, с которыми желала связывать свое имя. Я поддерживал ее, помогал утрясать временами безумное расписание и продолжал рисовать. Еще я купил плоскодонку и научил жену рыбачить. Эбби пыталась позабыть о модельном бизнесе, но он ее не отпускал. В отличие от многих моделей, которые блистают в ранней юности, Эбби расцвела с годами, поэтому из Нью-Йорка продолжали звонить. Обычно Эбби соглашалась, если это давало нам шанс улизнуть. Учитывая ее популярность, мы не могли бывать на публике, по крайней мере в Чарлстоне, не чувствуя себя выставленными на всеобщее обозрение. Лодка под названием «Чистый холст» стала нашим спасением. Мы отправлялись на Дьюис-Айленд и исчезали. Обычно мы ночевали под звездами. Я сам подобрал для Эбби рыболовную экипировку — широкополую шляпу и жилет. Она пристрастилась к ловле на искусственную мушку, точь-в-точь как Брэд Питт в фильме «Там, где течет река». Она могла провести так весь вечер. Я стоял на корме, подводил лодку ближе и указывал нужное место, а Эбби забрасывала наживку. Она разматывала леску, а потом медленно крутила колесико. Иногда рыба срывалась и уходила на глубину, и тогда Эбби вопила что есть мочи.
Не успел я и глазом моргнуть, как мы отпраздновали десятую годовщину свадьбы. Эбби окончательно утвердилась в качестве лучшего дизайнера в Чарлстоне, а значит, во всей Южной Каролине. Я бросил ходить речным гидом и все время посвящал живописи. Эбби украшала свою студию моими картинами, и раз в месяц, когда организм подсказывал ей, что сейчас самое время, мы куда-нибудь удирали и пытались зачать ребенка.
Это был сущий рай.
Однажды мы полетели в Нью-Йорк на обычные, как нам казалось, съемки. Какой-то косметической компании потребовались лицо и плечи Эбби. День мы провели в магазинах и в парке. Стояла весна, Центральный парк поражал буйством красок и был засильем пыльцы. Повсюду утки, велосипедисты, детские коляски, бегуны и влюбленные. Мы урвали несколько часов в промежутке между съемками и отправились за покупками на Пятую авеню — в один из тех магазинов, которыми грезила Эбби и откуда я не чаял вырваться. Эбби облокотилась о прилавок, побрызгала духами на бумажку, помахала ею в воздухе и сунула мне под нос. Обоняние у меня не очень острое, поэтому Эбби радовалась, когда находила духи, которые я мог бы не только учуять, но и оценить. Я расплатился с продавцом, мы отправились в парк, купили мороженое и провели остаток вечера, наблюдая за белыми медведями. То и дело кто-нибудь просил у Эбби автограф. В конце концов вокруг собралась небольшая толпа, так что мы ускользнули и побрели мимо памятника Болто и фонтана, где самолет Стюарта Литла врезался в ястреба.
Вечером случилось страшное.
У Эбби закончились съемки, и мы встретились в «Ритце». Мы сняли номер с видом на парк. Я только что вернулся с пробежки и переодевался. Нас ожидал ужин в «Спайс маркет», а в восемь часов — кино «Отверженные». Я снял кеды и обнаружил Эбби в ванной. Она обернулась, приподняла волосы с плеч и протянула мыло:
— Вымой мне спину.
После десяти лет брака я не нуждался в переводчике. Это значило: «Вымой мне спину, потри плечи, возьми пемзу и поскреби пятки, потом оставь меня одну, но прежде смени воду в ванне. Если ничего не натворишь, разрешу побрить мне ноги».
Эбби не отличалась себялюбием, за исключением мытья. В ванне она наслаждалась. С тем же успехом жена могла повесить на дверь табличку «Не беспокоить». Не важно, насколько соблазнительной была эта картина — мокрое тело, пузыри, поднятые наверх волосы. Я сел на край ванны и потер ей спину. В этом Эбби походила на собаку. Если она не хочет, чтоб ты останавливался, то подставит другой бок.
Чуть погодя мы сидели в ванне, безнадежно опоздав на ужин и уже опаздывая в кино. Я сменил воду, и Эбби легла, привалившись ко мне. Я обнял жену за талию. Эбби поместила мой палец у виска и беззвучно произнесла: «Обведи меня». Я повиновался.