Там, где мы служили...

Верещагин Олег Николаевич

Финнка забила тревогу одновременно как раз с последним выпущенным снарядом. Судя по её докладу, в направлении батареи двигалась колонна — до десятка единиц бронетехники и четыре грузовика. У Джека оставалось двенадцать человек, всего три РПГ и «ропик» почти без зарядов — принимать бой при таком раскладе было бы вопиющей глупостью. Поспешно разбив прицелы и сняв с орудий замки, штурмовики через калитку за домом выбрались на соседнюю улицу, но посланный вперёд дозор вернулся тут же с известием, что по улице движется в боевом порядке не менее взвода «синих беретов» с двумя лёгкими

машинами при скорострелках. Джек сказал несколько интересных, хотя и избитых слов и повернул в другую сторону — но оттуда шёл ещё один взвод, и похоже было, что штурмовики попали в клещи. Прятаться в развалинах было бессмысленно — противник их прочёсывал. Кое-кто уже начал настраиваться на последний бой. Но Джек принял решение уйти на параллельную улицу через целый дом.

Дверь оказалась закрытой, и её взломали. Очень вовремя — «синие береты» уже появились в поле зрения. Помимо прочёсыванья развалин они поливали из струйных огнемётов окна уцелевших домов, и Витька про себя подумал, что драки всё-таки не избежать…

Закрыв дверь, они стояли вдоль стен и у окон. Тяжело пахло — кровью, порохом, потом, страхом. Тревожный свет, падавший через окна, лежал на полу тускло-зелёными квадратами, и Витька, ощутив прилив дикой тоски, вдруг с ясной, предсмертной отчётливостью понял, почему так многие из погибших на этой войне перед смертью говорили о небе и солнце… неужели придётся умереть как раз когда солнце — скроют тучи?!

«Скорей бы уж», — стискивая зубы, думал он. Ожидание смерти становилось непереносимо-угнетающим, и мальчишка в отчаяньи подумал, что, если оно продлится ещё немного, он заорёт и, выскочив на улицу, бросит оружие — чтобы пожить ещё хоть немного…

«Ф-фу-ух-х!» — с шипящим звуком широкая, вязкая струя выплеснулась из короткого ружья в окно дома наискось, и тот мгновенно вспыхнул изнутри.

— Джек! Смотри, кто здесь!

Эрих кричал шёпотом. И было, отчего! О вывалился из соседней комнатёнки, пулемётом подгоняя перед собой бородатого горбуна, который цеплялся руками (на левой было четыре пальца, и явно от природы) за всё, за что мог. Никто ничего толком не успел сообразить — а Джек уже прыгнул, дёрнул на себя уродца, вдавил ему в шею лезвие тесака и прошипел:

— Убью! Делай, что скажу, понял?!

Глядя в бешеные светлые глаза северянина, тот быстро закивал…

12

Время тянулось страшно медленно. День клонился к закату, и снаружи резко похолодало и шёл снег. Стрельба накатывала и отливала, как прилив, то сливалась в ровный гул, то распадалась на грохот орудий, тугое чпоканье миномётов, сухой треск автоматического оружия и короткие хлопки гранат.

Сидевшие в доме ребята ухитрились даже перекусить оказавшимся у нескольких человек сухим пайком. Горбун неподвижно сидел в углу — он вообще казался какой-то странной статуэткой, не произнёс ни слова, не пошевелился с того самого момента, когда прокричал на улицу, высунувшись в дверь, чтобы не жгли…

…и они прошли мимо.

Прошли.

Особенного голода никто не ощущал, но все хотели пить и почти опустошили фляжки. Каждый поспал

по два-три часа.

Спал и Витька, хотя, закрывая глаза, был уверен, что не уснёт. Проснулся с тошнотным привкусом во рту и болевшей шеей — неудачно устроился. Разминая шею и потягиваясь, сплюнул. Саднило левое плечо и, приподняв наплечник, он не без удивления обнаружил, что там кровоподтёк, а в самом наплечнике сидит деформированная пуля — Витька её выковырял и довольно долго задумчиво вертел в пальцах.

— Пока живы, — хмыкнул Майкл, заряжавший «ропик» двумя последними гранатами. Витька потянул носом, поморщился:

— Всё дохлятиной пропахло… Келли, у тебя воды не осталось?

— Келефтис я, — грек снял с пояса фляжку, нагнулся к русскому. Потом его лицо стал удивлённым, обиженным — и он шепнул:

— Ой-я… с-с… это что? — и повалился на пол боком. В спине у него торчали трёхзубые вилы на короткой — обломанной — рукоятке, а горбун, вскочив, с хриплым воплем-карканьем бросился на Витьку.

Все вскочили разом. Арчи и Кайса метнулись к Келефтису, который корчился на полу и стонал. Витька, молниеносно выхватив тесак, рубанул горбуна между ног, потом — вскакивая — по горлу, и тот свалился, клокоча перерубленными артериями.

— Вы чем тут развлекаетесь? — послышался голос проснувшегося Ника… но уже в следующую секунду канадец был на ногах. — Кто его?!

— Что с ним?! — тоже задал вопрос Джек. Кайса ответила быстро:

— Насквозь. Но жала тонкие, может, выживет… Подержите его, ребята…

— Спокойно, Келли, — Арчи встал рядом с греком на колени. — Лежи смирно, не дёргайся. И постарайся не орать.

Из угла рта Келефтиса потекла кровь. Он, кажется, сообразил, что говорят с ним и вяло кивнул, потом кашлянул и шепнул:

— Бо… больно очень. Всё горит… Чем он… меня?

— Заткнись, Келли, — приказал Арчи, ощупывая озабоченно вилы. — Тяни, Эрих!

Немец, взявшийся за рукоятку, рванул вилы, стараясь жёстко удерживать их. Келефтис коротко рванулся — и отключился…

…Жала у вил в самом деле были тонкие. Благодаря этому они прошли между керамическими вкладышами на спине — но благодаря этому же Келефтис был жив. Они не задели ни печени, ни селезёнки, ни позвоночника — одно жало распороло сверху левый бок, два остальных пробили низ лёгких и прошли между ребрами. Помощь была оказана мгновенно, и сейчас Келефтис ужа спал, накачанный наркотиком — идти сам он, естественно, не мог. Нечего было и думать…

Все держали совет — что же всё-таки теперь делать. Уже вечерело, пора было выдвигаться — и поскорей — но с Келефтисом…

— Я не знаю, как быть, — признался Джек. — Нас одиннадцать человек. Если понесём — останется всего девять. А нам предстоит прорыв…

— Может, оставить его у той махди? — вспомнил Олег. — Пригрозим…

— Нельзя его нигде оставлять, — жёстко сказал Арчи. — Убитый — это одно дело. Но раненого мы не имеем права бросать ни по каким законам. Ни по уставу, ни… по совести.

Кажется, последние слова подстегнули Джека. Он с силой потёр лицо и объявил:

— Всё. Понесём. Если погибнем — то все вместе и как подобает солдатам.