Там мое королевство

Демишкевич Анастасия

В квартире под Леонидовной, точнее, прямо под Леонидовной, как будто перетекая из нее сверху вниз, на стареньком скрипучем диване неистово трахались Вова и Лида. Вот только вместо изможденной тридцатилетней Лиды, на Вове скакала тощая старуха с обвисшими грудями, похожая на его мать. «Да это и есть его мать», – догадался дядя Виталя. Парочка стонала, завывала, и до дяди Витали доносились отчетливые безудержные шлепки – это Вова лупил по сморщенному заду свою единокровную любовницу.

Еще ниже, на первом этаже, Труфановы, злобно скалясь, ползли друг за другом по лабиринту из всевозможных вещей, которые захламляли их дом.

– Кусь-кусь, –

кричал Труфанов, – догоню и укушу.

– Не догонишь, старый козел, – парировала Труфанова, протискиваясь на брюхе между стульями, стеллажами, сломанными детскими колясками и прочим хламом. В какой-то момент она все таки застряла между ножек допотопного столика, и Труфанов настиг ее.

– Кусь-кусь, – сказал он и впился зубами в жирный зад жены. Труфанова взвыла от боли.

Дядя Виталя почувствовал, что его мутит, но рвота так и замерла где-то внутри, так же как и голос. Он прикрыл глаза. Ему стало полегче, но, когда он открыл их, привычка поднимать глаза вверх, к небу, сыграла с ним злую шутку.

Прямо над ним жил Адольфович, и ни одно его действие тоже не ускользнуло от дяди Витали. На столе Адольфовича горела большая свеча, а в руках он держал совсем крошечного котенка. Рукой он вцепился в его мордочку, а маленький хвостик медленно подносил прямо к пламени свечи.

– Господи, помоги! – закричал дядя Виталя, и голос наконец вернулся к нему. Он неистово забормотал, пытаясь отогнать жуть увиденного:

Птица божья прилети – страх отгони, под крылом укрой, господь с тобой.

Птица божья прилети – боль забери, за спину повесь, далеко унесь.

Никто из соседей не обратил на него внимания и продолжал каждый заниматься своим захватывающим делом. Дядя Виталя бросился к входной двери, чтобы не дать Адольфовичу совершить его жуткую задумку. Дверь, как ни странно, поддалась, но как только он вышел за порог, тошнота и темнота в глазах окончательно опутали его, и он рухнул прямо у своей квартиры.

– Подъем! Работа, конечно, не волк, но ждать не будет! – разбудил дядю Виталю чей-то властный голос. Прямо над ним возвышалась Леонидовна. Выглядела она как обычно: нагловато, суетно и слегка навеселе. Ничего в ней не выдавало вчерашнего происшествия.

– Напился, что ли? – спросила она. – А говорил – непьющий. Все вы так говорите поначалу.

– Да не пил я, плохо мне стало.

– Сердце, что ли, прихватило? Это не шутки. Давай-ка помогу подняться.

– Да я сам. В порядке все. Правда, – добавил дядя Виталя с вымученной улыбкой. Ему хотелось как можно скорее скрыться с глаз Леонидовны, да и вообще больше никогда не видеть никого из соседей.

Но у Леонидовны, похоже, были на него другие планы.

– У нас соседи новые, сегодня заезжают, – не унималась она. – Семья с детьми.

– С детьми? – с испугом переспросил дядя Виталя.

– Да-да, – ответила Леонидовна. – А что такое, детей не любите? У нас их тут давненько не было.

«Лучше бы и дальше не было, не место это для них», – подумал дядя Виталя, а вслух сказал:

– Люблю, конечно, как не любить. Я пойду лучше, как-то мне нехорошо.

– А я пойду новичков караулить, – хищно заявила Леонидовна.

Оказавшись в квартире, дядя Виталя закрыл дверь на оба замка, задернул шторы. К счастью, углы больше

не светились, ночная прозрачность всего вокруг испарилась, как сон. «Если бы это и правда был только сон», – с надеждой подумал дядя Виталя, но сомнение тут же зашевелилось в нем. Не он ли сам виноват в том, что увидел? Вдруг, желая соседям добра, раздаривая им эти свои «подарочки», он сам вызвал в жизнь этот кошмар? Камень – штука сильная, особенно в его руках, он это давно понял. Еще и жильцы эти новые с детьми. «Нельзя им сюда», – почему-то был уверен дядя Виталя.

Савельевы

Савельевы сразу же вызвали всеобщий интерес. Уж очень они отличались от прочих обитателей пятого: безработных, работных-алкоголиков и тех, о чьем роде деятельности лучше было не знать. С Савельевыми же все было ясно: муж Андрей всем представлялся как доктор Андрей. Какой доктор, он, впрочем, не уточнял.

– Скажите, доктор, а от запою вы лечите? – вместо приветствия обратился к Андрею подвыпивший Вова.

– От запоя не лечу, – сухо ответил Андрей.

– Ну и какой вы тогда доктор? – негодуя, пробурчал Вова, махнул рукой и поплелся в сторону ларька с разливным пивом.

С женой Ольгой все было еще яснее – Ольга работала домохозяйкой в декрете. В свободное от этой работы время Ольга ходила на «ноготочки», делала бразильскую эпиляцию и радовала мужа как могла. Было у Савельевых двое детей с вычурными именами. Вычурность имен происходила, видимо, от многих часов Ольгиного безделья и желания добавить в свое мещанское существование перчинки. Старшую дочь она назвала Мелиссандрой, а младшего – Мечегором: три года назад была мода на славянские имена.

– А чего это ваш пацан ничего не говорит, он у вас не дэбил, часом? – чтобы как-то завязать знакомство, поинтересовалась Леонидовна.

– Как это не говорит?! – возмутилась Ольга. Мечегор, как бы подтверждая ее слова, ткнул пальцем в сторону Леонидовны и заверещал: «Би-би, би-би».

– Я не би-би, а человек, – назидательно изрекла Леонидовна и пошла разносить слух о том, что младший у Савельевых, оказывается, с придурью.

После недельного перетаскивания вещей и бесконечных уборок, жизнь Савельевых быстро вошла в прежнюю колею: Андрей уходил на работу, где весь день пялился в черно-белые снимки чужих внутренностей, вечером перед домом он украдкой выпивал бутылочку пива, чтобы сделать вечер в компании шумных отпрысков более сносным, а Ольга в это время готовила еду, крутилась вокруг детей и сетовала на мужа за то, что он зажал денег на квартиру подороже, и теперь ей – жене и матери двоих детей – приходится жить по соседству со всяким сбродом.

Андрей недовольство жены не разделял, потому что обитатели пятого были для него людьми, в общем-то, привычными и понятными, он трудился в противотуберкулезном диспансере, где его ежедневно осаждали наркоманы, алкоголики и люди с пониженной социальной ответственностью. Андрей даже чувствовал к ним какую-то странную, непонятно откуда взявшуюся приязнь.

В общем, жизнь опять шла как по маслу, хотя масло это и было скорее с ЗМЖ. Андрей не жаловался, пока спустя две недели в новой квартире его не разбудил неприятный и очень знакомый звук. Андрей открыл глаза и прислушался. Да, так и есть, профессиональный слух не обманул его, Андрей снова услышал надсадный болезненный кашель, доносившийся, видимо, из квартиры сверху. «Вот, работа и здесь достала», – подумал Андрей, слушая сухие лающие звуки.