Там тебя никто не ждёт

Сакрытина Мария

"Ты решил и меня сделать...", - не было произнесено, но Эдвард понял.

Юноша приподнялся на локтях, зелёные глаза глянули в упор... Я оцепенела. Почему никогда раньше я не замечала, какие выразительные у Эдварда глаза? И каким тяжёлым может быть взгляд.

Я почти ожидала, что он сейчас закричит или ударит.

Но Эдвард просто лёг и отвернулся.

Молча.

***

На душе скребли кошки.

Я промаялась всю ночь, то и дело прислушиваясь к дыханию юноши рядом.

Стойкое чувство

гадливости и отвращения царапало, не давая расслабиться. Я чувствовала себя обманутой, преданной и... бессильной. Снова.

Мерзкое ощущение.

"Принц" из борделя... Да что же мне так не везёт-то?

Я даже всплакнула в подушку, но, против обыкновения, это не очень-то помогло. Под утро, к их первому часу, а нашему - шестому, провалилась в сон, как в омут.

Слава богу, мне ничего не снилось.

Зато после пробуждения раскалывалась голова, а стоило подняться - атаковала слабость.

Чёрт возьми!

Я буквально вытолкнула себя из постели. Огляделась. Конечно, Эдварда не было. Интересно, он сейчас с кем-нибудь...

Я поморщилась и мысленно запретила себе об этом думать. Вообще не думать про Эда. Совсем.

Учитывая головную боль, получалось неплохо.

У камина стыл обед (судя по солнцу сейчас около полудня), на сене лежала одежда. Всё как обычно.

Я сжала виски, села, покачиваясь из стороны в сторону. Наконец, придя к выводу, что голая и голодная я нафиг никому не нужна - в том числе и себе, - переоделась и пообедала.

И кой чёрт меня понёс потом в парк?

Эдвард методично обрывал с куста светло-розовые и жемчужные хризантемы. Только-только распустившиеся цветы...

Поди, для очередной... клиентки.

Я резко развернулась и решительно направилась было в противоположную сторону, но...

– Катрин?

Я остановилась. Обернулась.

Непринуждённо улыбаясь, Эдвард протягивал мне букет.

– Я всё ждал, когда ты проснёшься, - сверкая, точно солнышко, произнёс он.
– Катрин, ты не заболела? С тобой всё хорошо?

Я внимательно изучала хризантемы, пытаясь сосчитать до десяти.

Как он может делать вид, что ничего не произошло?!

В зелёных глазах, там, за налётом спокойствия и уверенности, промелькнула обречённость.

Я зажмурилась. В конце концов!

– Катрин?

– Да, Эдвард, мне восемнадцать. Но я не графиня. И даже не замужем. Так что оставь это, - я кивнула на букет, - для кого-нибудь другого.

Почему-то отвернуться и уйти прочь было очень тяжело. Я знала, что всё делаю правильно, надо сразу... обезопасить себя, а не лицемерить. Просто дать понять, что он не сможет мной пользоваться. Никогда. Что между нами... никогда...

Я всё-таки обернулась, когда дошла до рощицы.

Цветы валялись на земле - шёрсткой брошенного котёнка трепетали пушистые лепестки.

Эдвард исчез.

Я со вздохом повернулась... и с вскриком схватилась за щёку.

Одна из тех полуголых девиц - высокая, статная, рыжая - размахнулась снова, но, точно передумав, схватила меня за руку. Зашипела рассерженной кошкой:

– Дура!

Я дёрнулась - вырваться.

– Что ты о себе возомнила, принцесска?
– тряхнув мной, точно половой тряпкой, выдавила девушка (с переводом тут возникли проблемы, половину слов я ещё не знала, но оставшуюся часть поняла).
– Думаешь, чем-то от нас отличаешься? Думаешь, ты лучше нас?

– Пусти!
– пискнула я.

Щас! Девица только сильнее сжала пальцы. И, дёрнув, зачем-то потащила меня обратно к дому.

– Хочешь, я докажу, что ты ошибаешься?

– Пусти! Эд... М-м-м!
– девица с силой зажала мне рот, заставив прикусить губу.
– М-м-м!

– Ты имени его произносить не достойна!
– с глубоким убеждением прошипела рыжая, втаскивая меня на ступени.
– Глупая, высокомерная девка... (дальше мои познания во французском кончились. Но очень сомневаюсь, что мне говорили комплименты).

Лестница, ещё одна, но прямая, незнакомая - и меня втолкнули в комнату. Мраморный пол, гобелены, громадная роскошная кровать, камин, аж три окна (правда, узеньких, точно бойницы).

– Видишь?
– прошипела девица, хватая меня за подбородок и вынуждая смотреть.
– Запомнила? А теперь пошли!

Уже знакомым манёвром меня втащили на два этажа выше - кажется, под самую крышу. Распахнули низенькую дощатую дверцу.

– Ну, смотри, - мрачно произнесла девица, стоя позади и крепко держа меня за плечи.
– Смотри!

И я смотрела.

Больше всего это напоминало казарму - как про неё в газетах и книгах пишут. Маленькая, в сущности, комнатка. И кровати, кровати, кровати. Около тридцати штук. Вполовину не такие большие, как у нас с Эдом, но и не узенькие. В остальном - вылитые больничные койки. Большинство оказались пусты, на остальных по двое лежали встрёпанного, больного вида девушки. Одни переговаривались между собой, другие спали... наверное. На спинках висели эти... их... типа пеньюаров, в общем. На полу, ближе к единственному окошку (расщелине в стене) - тазики с водой. Я даже от двери видела, насколько она мутная и жирная.

А хуже всего был запах, какой бывает в маленькой аудитории после двух мужских групп и трёх лекций безвылазно. Хотя нет, этот был хуже. В комнате царила невероятная духота, о вентиляции здесь, наверное, отродясь не слыхали. Я задыхалась, даже стоя в дверях.

– Нравится?
– холодно произнесла девица и чуть отодвинулась.
– Наш курятник.

Я вздрогнула, обернулась.

Девица хмыкнула.

– Хотела бы здесь жить? Нет? Комната Эдварда лучше, не правда ли?