Там за облаками
Шрифт:
– Ты неприятностей хочешь на мою голову? А если Шурик вернётся? Он у меня перчатки забыл. Вспомнит и вернётся.
– На часы посмотри, - посоветовал Славка.
– Время к ужину. Шурик ни за что ужин не пропустит. У тебя его чёрти чем покормят, вывертами разными, а он без трёх солидных котлет и тазика с картошкой уснуть не сможет.
Маша представила себе три солидные котлеты, тазик с картошкой, хихикнула и посторонилась, пропуская Славку в
– Я за обещанным подарком приехал, за тетрадкой. Наверняка завтра забудешь. Я тебя на лестнице подожду.
– Меня или подарок?
– съязвила Маша. Пошла за тетрадкой. У неё, кроме стихов, был припасён подарок традиционный, дожидавшийся собственно свадьбы. Она долго выбирала, никак не могла определиться. С большим трудом остановилась на декоративной индийской вазе чернёного металла с орнаментальной резьбой. Скромненько, но со вкусом. Без любимых Славкой намёков, зато на долгую память.
Он терпеливо ждал её на лестничной площадке между вторым и третьим этажом, возле мусоропровода. Лицо его выглядело спокойным, грустным, немного отрешённым. Увидев девушку, оживился. Взял из её рук тетрадку, перелистал, открыл наугад, прочёл вслух:
Да, я порой была глупа,
Когда в вас верила, как в чудо.
Да, я порой была слепа,
На подлость думала - причуда.
Теперь оправдывать себя
Я не хочу. Не в этом дело.
А просто время шло, и я
И поумнела, и прозрела.
Маша с интересом ожидала реакции. Славка обиженно моргал ресницами. После краткой паузы уверенно определили:
– Это мне. Не отпирайся, я точно знаю.
Отпираться она и не думала. Специально записала в тетрадь пропитанную горечью строфу. Пусть он хоть раз поймёт чувства другого человека. Не всё ему масленица.
– Мань, за что? Прямо наотмашь. Тебе-то я что плохого сделал?
Она подумала, - и впрямь, никогда ничего не обещал, не говорил прямо, не назвал вещи своими именами, дружил с ней, как мог, дарил замечательные праздники, на помощь прибегал по первому зову даже среди ночи. Надо либо принимать его таким, каков он есть, либо разбегаться в разные стороны. Формально все её претензии беспочвенны. Следовательно, и говорить не о чем. Зря дала моральную пощёчину. Вздохнула:
– Самое последнее почитай. Оно самое свежее. Только, чур, про себя.
Следила за постижением Славкой текста по шевелению его губ.
Вы - только конец неудавшейся сказки,
Зелёные косы русалок, их пляски,
Овинные, лешие и домовые.
Всего понемногу я в вас намешала:
Цветение яблонь, дожди проливные.
Но этого в жизни порою так мало.
Да, нужно другое. И вот мы - чужие.
И даже во сне мне не снятся русалки.
Реальная жизнь в мои двери стучится.
Казалось бы, сказка забыта. А жалко,
Что больше у нас ничего не случится.
Закончив читать, Славка посмотрел в темноту, обрамлённую переплётом окна. Не поворачивая головы, хрипло, чужим голосом оповестил:
– Нормально. Индульгенцию получишь.
– Ты не много на себя берёшь?
– вкрадчиво поинтересовалась Маша, вдруг вспомнив, что когда-то давно и у неё имелся характер.
– Ровно столько, сколько могу поднять, - уже нормальным голосом довольно сообщил он.
– Тяжеловес, значит? Ну, удачи тебе в поднятии тяжестей. Смотри, не надорвись.
– Ты куда, Мань?
– Домой.
– Подожди. Давай ещё немного постоим, поболтаем. Я тебя прошу. Разве я часто тебя прошу?
Маша засомневалась, остановилась. Действительно, просил он её редко. Он вообще не любил просить. Предпочитал обходиться своими силами, без посторонней помощи.
– Тебе дома нужно быть.
– Я не могу там сейчас находиться. На самом деле мне хотелось эту ночь с тобой провести, - честно сознался Славка.
– В смысле?
– нахмурилась Маша.
– До чего у тебя грязное воображение, - подколол он.
– В нормальном смысле. Своеобразный мальчишник в твоём обществе.
– Мальчишник? Это не ко мне. Это к Лёлекам и Болекам...
– Не начинай, а?
– перебил он стонуще.
– Вот они у меня где сидят. Мне с нормальным человеком хотелось побыть.
– А нормальному человеку спать не надо?
– подивилась Маша его эгоизму.
– Я что, каждый день женюсь?
– негодующе возразил Славка.
– Можешь ты один раз со мной пободрствовать, когда мне надо? Я-то с тобой бодрствовал.
Маша кивнула. Не стала напоминать случай, когда после смерти отца он пришёл к ней пьяным в дым. Счёт всё равно был бы не в её пользу. Поднялась к нему на площадку. Подловил-таки её, прохиндей. У него на счету утешительных ночей пять или шесть набралось. Долги она привыкла платить.