Тамо далеко (1941)
Шрифт:
Казенник неожиданно провернулся на оси, а из торца кожуха выпал тяжелый ствол, долбанув по пальцам ноги.
Но Марко даже не почувствовал боли, он вздрогнул и неверными руками принялся лихорадочно запихивать ствол на место, пытаясь вернуть оружие в исходное состояние. Только с третьей попытки он догадался положить пулемет на колени и задвинуть ствол горизонтально, а не пихать вверх два килограмма стали непослушными пальцами, попутно пытаясь прищемить их между кожухом и ствольной коробкой.
Выступы, ствол, казенник и защелка встали на место
На пулемет, кроме комиссара, нашлись и другие желающие — вокруг Марко, ставшего временным хранителем столь ценного девайса, немедленно собрались интересанты. И если первый натиск парень успешно отбил, то вот сейчас, когда он на глазах у всех чуть было не облажался…
— Эй, момче, такая игрушка не для тебя! — широко усмехнулся партизан с крупным орлиным носом.
Марко только плотнее прижал пулемет к груди.
— Не жмись, отдай, ты, небось, и стрелять из него не умеешь, — уговаривал носатый.
— Да чего с ним говорить, дай сюда! — вылез из-за его спины мужик с угрюмой рожей и тут же протянул свои лапы к пулемету. — Проверить надо, не сломал ли!
Хорошо что у комиссара нашлись срочные дела и он отпустил меня, так что всю сцену я видел по мере приближения к эпицентру. Когда до галерейки оставалось полсотни шагов, угрюмый схватил пулемет за ствол и медленно, но верно потянул на себя. Красный как советский флаг Марко упрямо пытался удержать МГ в руках, но проигрывал по массе и силе. И с каждой секундой и каждым упущенным миллиметром все больше наливался злобой загнанного в угол волчонка.
Я прибавил шагу, опасаясь, как бы Марко, утратив пулемет, не натворил с отчаяния делов — пальнет еще из пистолета в упор, потом разгребать замучаемся. Да и хороший шанс поставить себя в мужском коллективе грех не использовать. Новичок если прогнется, то запинают и будет потом вечным «принеси-отнеси».
— Я тебе сейчас проверю, — недружелюбно раздвинул я троих зрителей, — прикладом поперек спины. Грабки убрал от чужого.
— А ты не охренел ли, дечко? — резко развернулся угрюмый, но пулемет не выпустил. — Как со старшими разговариваешь?
— Глухой? — уперся я в мужика взглядом. — Команду убрать грабки не слышал? Могу поджопник выписать для доходчивости.
Гул среди собравшихся с подтвердил, что я выбрал правильный градус эскалации. Угрюмый, не отпуская пулемет, развернулся ко мне:
— Ты откуда такой резкий?
Мужчины — просто большие мальчики. Просто у них игрушки дороже или убойней, вот как сейчас. И разговоры точно такие же, как в детстве на футболе или на разборках с такими же мальчишками из соседнего двора. Ну, с поправкой на сербский колорит.
— Еще спроси с какого раена.
— Че?
— Через плечо. От пулемета отцепился, три шага назад и вали, откуда пришел.
— А че, твой, что ли? — перешел к новой аргументации угрюмый.
— Вот именно что мой, с бою взял.
— Нет, вы посмотрите
— Двадцать.
— Что двадцать? — не понял оппонент.
— Двадцать немцев убил. И усташей столько же.
Не вдаваясь в дальнейшие пререкания, я сделал последний шаг, разделявший меня с угрюмым и резко вдавил костяшкой пальца ему за ухо. Он взвыл, отпустил пулемет и схватился за шею, растирая болючее местоо. Но уже в следующее мгновение заорал, наливаясь красным, как только что Марко:
— Да я тебе!!!
— Ладно, один на один, на кулаках, — я сунул винтовку и без того оборуженному Марко и скинул куртку.
— С землей сравняю! — кинулся снимать китель неудавшийся пулеметчик.
— Э, он Джина завалил, — негромко сказал ему на ухо носатый.
Угрюмый еще секунду ярился, а потом до него дошло:
— Джина? Бубку Шопича, из Йованья?
Видимо, услышали и другие — по собравшимся прошел удивленный шепоток. Носатый утвердительно покивал.
— Да? — спросил притормозивший угрюмый. — И как?
— Да лоб ему прострелил, — не стал темнить информатор.
— Ну-у, это не в счет! — успокоенно оскалился готовый к драке партизан, засучивая рукава.
Прикинул — я выше, но он заметно тяжелее и явно не слабак. Значит, надо выматывать, пока не выдохнется и упирать на технику. Но получилось и того проще — он самоуверенно оглянулся на крик «Двинь ему, Глиша!» и открылся, ну я и ввалил со всей дури.
Угрюмый аж сел на задницу, а изо рта у него вылетело нечто маленькое и блестящее. Я уж подумал, что зуб выбил, но нет, всего лишь брызги слюны.
Пока он там ворочался на земле, я успел оглядеть собравшихся, намеренно скаля зубы и раздувая ноздри — дескать, кому еще вломить? Желающих не нашлось, но, к чести угрюмого, он поднялся с намерением продолжать бой.
— Прекратить! Немедленно прекратить!
Невысокий и не слишком объемный мужик в портупее, чрезвычайно похожий на Гжеся Саакашвили из «Четырех танкистов», но только без усов, решительно расталкивал зрителей. Лишившиеся зрелища вместо того, чтобы поставить нахала на место, наоборот, расступались, подтягивались и даже принимали некое подобие строевой стойки.
«Гжесь» вышел на середину круга, оценил мизансцену и безошибочно определил зачинщиков:
— Небош, Глиша! Опять?
Названные немедля приняли вид «А мы чо? Мы ничо! Мы просто мимо шли, оно само!», но если носатому Небошу еще можно было поверить, то разбитая рожа Глиши ставила все точки над «и».
— По два наряда каждому!
Тут уж мое удивление вообще плеснуло через край — да у них в отряде совсем армейские порядки!
Оставшись без развлечения публика разошлась, за исключением стайки малолеток — их, словно магнитом, тянуло к пулемету и Марко. Ну как малолеток, примерно его возраста, плюс-минус один-два года. Все время забываю, что по внешнему виду тоже попадаю в эту категорию тоже.