Таможня дает добро
Шрифт:
Ничего подобного в предсмертной записке не оказалось — обычные в подобном случае просьбы простить и никого не винить. Родственников у смотрителя не было — на двух фотографиях, которую они обнаружили в его комнате, была на одной женщина средних лет, а на другой — простая надгробная плита с надписью «Маргерит Дженн Хаммингс» и двумя датами — «1953 г. — 2006 г ».
Письмо они оставили на прежнем месте, как и прочее имущество покойного. Забрали только маячные книги, в которые заносились все перемещения по Фарватерам — для этого пришлось подниматься на самый верх маячной башни. Заодно сняли «особое», изготовленное в Зурбагане зеркало — его, разобранное на отдельные концентрические сегменты, пришлось с массой предосторожностей спускать с верхушки башни на тросе.
Возня
Казаков и Роман не принимали в этом участия. Запершись в каюте с дюжиной бутылок чёрного покетского рома, они не появлялись на палубе трое суток, а когда выбрались наружу — шатались, хватаясь за снасти и распространяли вокруг себя густые ароматы пота и застоялого похмелья. Проветрившись слегка на морском ветерке, они отправились на полубак,окатили друг друга морской водичкой из шланга (Врунгель с мостика смотрел на происходящее с осуждением, однако вмешиваться не стал), после чего, пополнив запасы алкоголя и закусок, удалились в свой склеп на следующие трое суток. Шхуна тем временем спустившись к зюйду вдоль берегов Северной Америки, не прошла Наветренным проливом и, оставив за кормой Кубу, Гаити и Ямайку, взяла курс на Панамский перешеек.
[1] Персонаж из рассказа А. Грина 'зурбаганский стрелок. Во время нападения на Зурбаган он вдвоём с другим героем рассказа преградил путь целой армии.
II
Переход в Мир Трёх Лун — уже привычным маршрутом, в обход Зурбагана — дался неожиданно трудно. То ли я что-то напутал с настройками астролябии, то ли это один из «фарватерных штормов», о которых так любят травить байки коллеги-Лоцмана, а только напротив утёса с зеркальной башней мы вынырнули с поломанной мачтой, порванными снастями в клочья изодранными парусами — и это не считая прочих повреждений, нанесённых яростными ударами волн. Вынырнули, осмотрелись, обменялись положенным набором эфирных точек и тире с диспетчерской посёлка, приветственно мигнули ратьером маяку и, запустив дизель, на остатках солярки поплелись к входу в лагуну.
«Квадранта» на нашем маленьком рейде не было — ушёл в Гель-Гью для ремонта и переборки котлов — после недавнего визита на Землю они остро в этом нуждались. В результате, большая часть работ по ремонту легла на наши с Казаковым усталые плечи.
В лагуне тихо; «Ланифер» едва покачивается на стояночных якорях, собака Кора (она, едва заметив с маячного утёса вдали нашу яхту, примчалась в посёлок и с тех пор ни на шаг от нас не отходит) валяется на крыше рубки и улыбается на свой собачий манер. Мы с Петром сидим вот и сейчас мы сидим, скрестив ноги по-турецки, на полубаке и латаем стаксель при помощи заплат, вырезанных из грота — сам он ремонту не подлежал, разобранный на полосы бешеными шквалами на Фарватере. стаксель. Небо над головами по тропически бездонное, лёгкий ветерок разгоняет зыбь на океанском просторе, шелестит широченными листьями пальм на берегу.
— Что, вот так, до самого Панамского канала и пили? — я недоверчиво покачал головой. — Нет, я понимаю, в свои тридцать ты и не на такие подвиги был способен, но сейчас-то, в твои шесть с хвостиком десятков?
— Сам же сколько раз повторял, что здешний воздух полезен для здоровья и способен омолаживать. —
— Что, так скверно?
— А ты как думал? Второго Маячного Мастера за какой-то месяц отправить на тот свет собственными руками! А дальше что — бог троицу любит?
— Ну, всё же не совсем собственными… — неуверенно отозвался я. — Этот, на Ньюфаундленде, сам с башни сиганул, никто его в спину не подталкивал.
А бумаги, по которым он должен был в Зурбагане пойти под трибунал Гильдии — кто ему зачитал? Видел бы ты, как он среагировал, словно сдувался с каждым словом, под конец будто бы вдвое усох, глаз ни разу не поднял… А я, сволочь, позёр, ещё и добавил какую-то пафосную херь, вроде 'Это несмываемый позор на самой должности Маячного Мастера, из-за вас на Земле будет теперь на один маяк меньше… а ведь сам незадолго до того радовался, что задумка наша удалась! И ведь как удачно всё склалось: Кейп-Спир, лишившийся и смотрителя и зеркал, способных отражать свет зурбаганского Маяка, неизбежно будет вычеркнут из Реестра и превратится в самый обыкновенный навигационный знак, интересный, разве что, местным рыбакам да любителям экстремального яхтинга… Но кто ж знал, что для него в этом маяке вся жизнь? Оказывается, он, как и мастер Гивс, получил эту должность по наследству от отца, а тот от деда…
— Кстати, с Гивсом твоей вины уж точно нет. — осторожно заметил я. — Он сам начал, и не прострели ты тот кругляш, мы бы сейчас тут не сидели. И вообще, хватит уже комплексовать, расскажи лучше, как у вас с чилийским маяком получилось? А то уж сколько времени прошло, а ты никак не удосужишься…
— Да как-как… ох, мать твою!… — тупой конец иглы соскочил с пупырчатого кругляша гартамана и воткнулся в казаковский большой палец. — Когда я научусь пользоваться этой штукой…
И сунул пострадавший палец в рот. Я терпеливо ждал.
— Места там конечно — никогда в жизни ничего подобного не видел…. — продолжил он, покончив с лечебными процедурами. — Скалы, серые, высоченные встают прямо из моря, с Огненной Земли тянет антарктической стужей, вода — серая, свинцовая, беспросветная… А всё же, я понимаю, почему экстремалов и путешественников туда тянет, такого, наверное, на всей планете нигде больше не сыскать, разве что где-нибудь у берегов Норвегии, во фьордах… А уж когда подумаешь, что к югу на чёрт знает сколько тысяч миль, до самого полюсани единого живого человека, скалы, море и лёд — дух захватывает…
— Можно подумать, на полюсе есть люди! — хмыкнул я. Пётр всегда удивлял меня способностью переходить на литературный, возвышенный стиль изложения, хоть сейчас в книжку вставляй. Получалось это у него естественно, не царапая слух чрезмерными длиннотами и пафосом.
— На полюсе как раз есть. Американская станция «Роберт Скотт», забыл что ли?
— Верно, склероз, будь он неладен… — я тряхнул головой. — Ладно, скалы, море — это всё хорошо, замечательно даже. А вот что там с маячной башней? Не совсем ещё руина, есть смысл с ней возиться?
— Да нет, что ей сделается? — Казаков пожал плечами. — Построена на совесть, из каменных плит. Обшарпана, правда, изрядно, не штукатурили её лет пятьдесят, наверное, но цела, как и домик смотрителя. Внутрь, правда, песка нанесло, дверей и оконных рам нет, пирс — и тот штормами раскидало. Но это всё ерунда, починить, восстановить — раз плюнуть. Я прикидывал — в башне четыре этажа, делаем внизу общую гостиную, на остальных — по три комнаты для гостей. Те, что окнами выходят на пролив, обзовём люксами и будем брать вдвое. Смотритель, он же директор отеля будет жить в домике, там же расположим ресепшн. Для обслуги построим ещё один, заодно поставим ангар под генераторную и склады. Я наснимал там на самартфон, потом покажу, сам всё поймёшь…