Танец над вечностью

Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

— Это она-то попадется? — искренне удивился офицер. — Да она в этой неразберихе, как рыба в воде себя чувствует. И чем мутней водица, тем ей краше.

Я прикрыл глаза и молчал, пытаясь отогнать от себя дурные мысли. Но страшные образы упорно лезли в голову. Вот Хриз запуталась в толпе, упала на колени, паника… ее топчут и переступают… Или вот безумица, скрученная веревками, яростно шипит и извивается в руках имперского дознавателя… Или вот ее полосует и насилует Олаф Борн… Я до боли сжал кулаки. Офицер похлопал меня по плечу и шепнул доверительно:

—

Кысей, да не бери ты дурного в голову… Твоя бледная поганка из любой передряги выкрутится, а вот нам с тобой надо бы затаиться на время и где-то переночевать… В гостинице тебя уже небось ждут, а ко мне красномундирники наведались еще спозаранку. Кстати, есть у меня мыслишка, где могли спрятать императора…

Солнце захлебывалось и тонуло в темных водах Дымная, окутывая набережную вечерним сумраком. Велька за спиной разжег костерок, от которого приятно тянуло теплом и так упоительно вкусно пахло, что желудок сворачивался в тугой узел.

— Фрон, я тут на углях испек… Будете?.. — Велька гордо кивнул на жареную рыбку, разложенную на раскаленных камнях.

Я кивнул, жадно глотая голодную слюну, и сказал:

— У меня тоже есть мыслишка, офицер, где можно спрятать вашу приметную рыжую физиономию.

— С ума сошел?!? — воскликнули они оба, побагровевшая Нишка и ошарашенный Матий.

Переглянулись между собой, и началось.

— Я - порядочная девушка!.. Ноги его в моем доме не будет!..

— Да кому ты нужна, чудовище лысое!

— Оглобля тощая! Пшел вон!

— И пойду!.. Пошли, пушистик! Пока это лысое чудовище нас не сожрало!..

— Ах ты!.. Козел рыжий!.. — полезла она с кулаками.

— Дура бритая! — увернулся офицер.

— Хватит! — рявкнул я, и даже Велька с испуга дернулся. — Заткнитесь оба! Отечество в опасности, а они тут сопли разводят!

Сказал и сам себе поморщился. Удивительно, как благороднейшие слова могут испохабиться в устах лицемерной интриганки. Но отступать было поздно.

— Сейчас не время для обид, поэтому замолчите и слушайте меня. Здесь офицера никто искать не додумается…

— Вот уж точно! Кто к этой вообще сунется в здравом уме!..

— Офицер! Немедленно извинитесь перед госпожой инквизитором!

— Чего? — возмутился Матий.

Велька по моему знаку скрутил ему руку за спиной и встряхнул.

— Немедленно!

— Извини!.. — сквозь зубы процедил тот.

Нишка фыркнула.

— Не нужны мне его!..

— А теперь вы, госпожа Чорек! Извинитесь перед офицером!

— За что это?!?

— За козла. Извиняйтесь. Без его помощи мы не справимся с колдунами. Напомню, что это у вас из-под носа увели мастера Гральфильхе…

— А что я могла сделать? Они старика Альдауэра выкинули из собственного кабинета и…

— Довольно оправданий. Извиняйтесь. А потом мы спокойно сядем и обсудим дальнейшие планы.

— Извини… — буркнула Нишка, глядя мимо офицера и поджав губы.

— Вот и отлично. Есть у меня кое-какие соображения… Кстати, а есть что пожра… в смысле… чем перекусить?

С утра пораньше я рискнул наведаться

в особняк Рыбальски, чтобы узнать у Лешуа последние новости. Убийство Рыбальски не давало мне покоя, чувство вины давило на плечи. В особняке застыла какая-то гнетущая тишина, нарушаемая лишь шумом дождя и раскатами грома снаружи. Казалось, дом вымер, не было слышно привычного тихого шуршания слуг, в саду ни души, даже управитель куда-то исчез. Разбежались они что ли все? Меня приняла затянутая в черное Шарлотта. Женщина держалась из последних сил, ее глаза покраснели, лицо осунулось и сделалось похожим на обтянутый кожей череп. От былого светского великолепия осталась лишь гордая осанка.

— Я пришел выразить соболезнования… — начал я и осекся.

Шарлотта поджала дрожащие губы и задрала подбородок вверх, неаристократично шмыгая носом.

— Спасибо, — выдавила она.

И я плюнул на все формальности.

— Фрона Рыбальски, — взял я ее за руку, — скажите, чем я могу помочь? Я слышал, что вашего сына…

— Сигизмунда арестовали!.. — сорвалась она и разрыдалась, некрасиво и горько, как человек, который сдерживал слезы всю жизнь, чтобы выплеснуть все и сразу.

Женские слезы всегда ставили меня в тупик. Я торопливо достал платок и протянул его Шарлотте со словами:

— Уверен, все обойдется. Разберутся, что он не убивал, и отпустят…

— Нет!..

— Что нет? Это он убил? — спросил я и пожалел.

Она накинулась на меня бешеной собакой.

— Это из-за вас!.. Это вы привели в дом бесцветных ублюдков! Одна убила императора, а второй моего мужа!..

Я похолодел.

— А пострадал мой сын! Его не отпустят, пока не найдут мерзавку! Она еще и фамильный камень стащила, вы подумайте, дрянь какая!.. Я же ее приняла!.. Ничего для нее не жалела, чтобы Джеймс мог гордиться этой уродкой на балу!.. Так она нам отплатила!..

Она рыдала и стучала меня костлявым кулаком по груди, поэтому не видела горькой улыбки на моем лице. Я преступно радовался тому, что Хриз в обличье Луки не арестовали, и при этом чувствовал себя подлецом. На слезы несчастной вниз спустился Лешуа вместе с Алисой. Девушка бросилась к Шарлотте и принялась ее утешать. Та накинулась и на нее, дав пощечину и обвинив во всех смертных грехах, но Алиса оказалась умнее. Она не ответила на оскорбления, а просто силой обняла свекровь и терпеливо стояла, снося поток упреков и гладя женщину по голове. А когда Шарлотта выдохлась, увела ее наверх, уговаривая поесть, словно маленького ребенка.

— Что здесь произошло? — осторожно спросил я, усаживаясь напротив Лешуа.

Тот смотрел на меня исподлобья и молчал. Вид у него тоже был осунувшийся.

— Господин Лешуа, хватит молчать, я все знаю, — без обиняков заявил я. — Знаю, что Хриз притворялась Лукой…

Он вздрогнул и отвел взгляд.

— Как погиб Рыбальски? Когда это произошло? Почему задержали Сигизмунда?

Очевидно, имя младшего Рыбальски оказывало чудесное воздействие на обитателей этого дома и развязывало им язык. Вот и Лешуа прорвало.