Танец над вечностью
Шрифт:
— Кто все? — насторожилась я.
— Повар с Алисой. Еще зачем-то притащили Шарлотту. Новые власти отобрали у их семейства особняк, арестовали мальчишку. Гуго места себе не находит. Собачатся между собой каждый день! Можно подумать, мне легче! Меня имперцы со всех сторон обложили. Все рыщут и рыщут в поисках Луиджии… Куда ты ее, кстати, дела?
— А куда твой шурин дел раненного императора? — огрызнулась я. — Некогда мне с тобой церемонии разводить. Уезжай из города, воевода. Все уезжайте. Сдайте эту пьянь подзаборную новым властям, чтоб отпустили Сигизмунда, и уезжайте. Иначе потом будет поздно.
— С ума сошла? Куда я денусь,
— Здесь скоро ничего не будет. И никого. Мой тебе последний совет — беги.
Я двинулась к выходу, но Даугав крепко перехватил меня за запястье и остановил.
— Подожди! — он колебался. — Императору совсем плохо, при смерти он… Твоя служанка обмолвилась, что у тебя есть…
— Не дам, — отрезала я.
— Да погоди ты! Сядь! — он силой усадил меня на лавку. — Ты же ничего не знаешь! Если император умрет, то престол займет его дядя, Франц-Иосиф. Это страшный человек, можешь мне поверить. Он снюхался с колдунами, чтобы устроить заговор! Тот, из Вырезателей, при его генерале денщиком ходит! А Гральфильхе для него строит Искру!..
Я рассеяно глядела в окно, залитое алым пламенем рассвета, и старалась не обращать внимания на магистра Солмира. Его мара брилась кривой орловкой, взбрызгивая солнечные лучи капельками крови от порезов.
— Это тебе тоже твой шурин поведал?
— Нет, твой инквизитор.
— Что? — вздрогнула я. — Он в городе?
Какого демона! Ведь велела же ему сидеть в замке вместе с девчонкой!.. Придурок упрямый!
Словно прочитав мои мысли, воевода мрачно кивнул:
— Да, в городе. Приходил сюда, искал тебя. Искру собираются строить в его замке. Тот, который Соляной. По счастью, у них нет рубина Рыбальски, пока нет! Не знаю, куда ты его дела, но имперцев это не остановит, поверь мне.
— Вот как… — протянула я, наблюдая, как магистр Солмир ползает по полу, собирая рубиновые искры, и пережевывает их, смачно похрустывая. — Ну и прекрасно. Франц-Иосиф, говоришь?.. Ну-ну… А знаешь, ты был прав, когда говорил… Раз нельзя остановить, придется возглавить.
— Когда я такое говорил? — изумился воевода.
— Неважно. Уезжай, Даугав, уезжай. Всех забирай. Беги. Иначе от твоего плодовитого семейства ничего не останется, даже воспоминаний. И инквизитору передай, чтоб бросал замок и тоже уезжал…
Ведь не уедет же, паскудник… Разве что?.. Ревность больно уколола в сердце.
— И передай, что Юлька-морячка ждет его в Керекеше. В божевильне. Пусть поторопится. А то потом поздно будет.
— Какая еще Юлька?
— Неважно. Он поймет. Прощай, воевода. И прости за Блоху.
Страшный кровавый июньский день катился к вечеру, оставляя за собой выжженные души. Сегодня все закончится. Или начнется. Это с какой стороны посмотреть. Почему-то вспомнился Кльечи, где все началось. Или же наоборот, подошло к концу? Я совсем запуталась. Двигаясь от самых окраин Пральтера, от дешевых притонов, где играли на живой товар, минуя игорные заведения средней паршивости с жуликоватыми распорядителями и шулерами, я добралась до роскошных игорных домов, где развлекались новые власть имущие. Остановилась и задумчиво осмотрелась, выбирая, с какого начать. И тут взгляд наткнулся на вывеску самого богатого из домов. «Непорочная дама»… Ай-да атаман, ай-да затейник!
Появление незнакомки ненадолго отвлекло завсегдатаев от игры. Дама Пик была чудна собой. Темноволоса и худа, обладала она пикантной порослью усиков над
Пленники азарта радуются выигрышу, но и проигрыш их не особо огорчает. Они питаются лишь самой игрой, в ней существуют, только с нею живы… Это было про меня. С той лишь разницей, что играла я не в карты, а в живых человечков. Правда, карты послушны, их можно посчитать, запомнить, передернуть, если уж совсем масть не идет, а вот с людьми сложнее. Но оттого в разы интересней. Судьба то ставки взвинтит, то улыбнется вдруг, то вокруг пальца обведет, когда не ждешь. Зато чувствуешь, что живешь, что кровь бурлит, что море тебе по колено, а горы — по плечо. Но проигрывать больно, очень больно.
Жадно горящие глаза, болезненно изогнутые губы, дрожащие пальцы, запах риска и пота, духота и клубы табачного дыма. Я выигрывала и меняла один стол на другой, пока не добралась до самого жирного куска.
Здесь за порядком присматривал лично хозяин заведения, угождая высоким имперским чинам. Толстый надутый генерал проигрывал моему старому знакомцу Шульцу. Правда, теперь шулер был уже не один, а с напарницей. Ангельское личико, белокурые локоны, трогательно распахнутые голубые глаза, капризно надутые губки. Девица томно поводила обнаженным плечиком и доверчиво склонялась к плечу генерала, чтобы испросить у него совета, при этом подсматривая его карты и постукивая пальчиком по столу для подельника. На Дама Пику она взглянула недовольно, инстинктивно почуяв угрозу. Шульц мазнул оценивающим взглядом по новой соседке и уткнулся в карты, так и не узнав во мне Короля Треф.
Меж тем, генерал проигрался, однако азарт гнал его вперед.
— Ставлю!.. — швырнул он еще золота на зеленое сукно.
И время словно замерло, увязло в горькой смрадной патоке. В ушах больно зазвенело, стало нечем дышать. За спиной генерала возник сероглазый коротышка Вырезателей. Он склонился к генералу и зашептал ему что-то на ухо.
— Отстань!.. — отмахнулся от него генерал, злобно сверкнув маленькими глазками за стеклами очков. — Я все равно выиграю!
А меня неожиданно разобрал смех. Этот урод скоро станет папочкой! Где справедливость? А нет ее! Зато будут две сероглазые красавицы! Такие, как я, да, атаман? Ну а что? Я же тоже ублюдочное чудовище… Плодитесь и расселяйтесь в бесконечности, да, Единый? На глазах выступили слезы. Генерал недовольно растянул тонкие губы поперек лица в подобии улыбки и холодно спросил:
— Поведайте нам, что вас так рассмешило, вдруг мы тоже сочтем это забавным.
— Ох, простите! — выдавила я, всхлипывая и утирая слезы. — Простите, ради бога, фрон генерал… Но вы мне так папеньку моего напомнили, ох не могу!..
И я подавилась новым взрывом смеха, представив двух бесцветных красоток на императорском троне. Колдун смерил меня недобрым взглядом и прищурился.
— Да малахольная она, разве не видно, — проворковала ангелочек. — Как ее вообще пустили за наш стол?