Танец над вечностью
Шрифт:
Заспанный привратник встрепенулся, отрывая голову от стола и торопливо натягивая очки на переносицу.
— Фрон Лешуа уже вернулся? — спросил я его.
— Не было его… Он же с вами ушел?..
Я с досадой выругался про себя и направился к лестнице. Где его может носить?
— Фрон профессор, подождите! Пока вас не было, посыльный доставил ваш заказ из лавки часовщика…
Грег протянул мне знакомую коробочку с часами. Струящаяся тьма оникса и тихий шелест рубиновой россыпи некстати напомнили мне о безумице, вдруг окатив подозрением, что она могла приложить руку к последним событиям… А если письмо написала она, чтобы?..
— Мастер Гральфильхе просил передать, что его подарок возврату не подлежит. Если ваша возлюбленная его не примет, то можете… ммм… оставить его у меня, я найду ему применение…
— Ммм! — раздалось позади меня.
Настроение мгновенно сделалось хуже некуда. Почему этот балбес шляется где попало в такое время? Лука радостно бросился ко мне, улыбаясь от уха до уха и с интересом поглядывая на коробочку.
В его светлых глазах не было ни тени вины. Так смотрит и виляет хвостом щенок, изгрызший ремень и напрудивший в тапки хозяину, но продолжающий ластиться к руке. Я схватил паскудника за шиворот.
— Гаденыш! Тебе что было сказано, а? Ты почему отпустил Сигизмунда?
Мальчишка жалобно мычал, но я был слишком зол, волоча его за собой по лестнице. Впихнув Луку в номер, я потянулся за ремнем.
— Снимай штаны!
— Ммм!!! — дернулся он.
— Ты понимаешь, что юноша едва не погиб из-за тебя? Остолоп ты шкодливый! Драть тебя — не передрать!
Я изловил его, перекинул через колено и приспустил штаны, а после отходил для острастки несколько раз ремнем по заднице. Уже после первого удара и жалобного вскрика Луки мой гнев исчез. Глупо злиться на дурачка, когда сам виноват во всем, кругом виноват… Я отпустил его. Получивший свободу мальчишка торопливо подтянул штаны и отполз в угол, откуда всхлипывал, растирая задницу и затравленно поглядывая на меня. Я махнул рукой и принялся раздеваться.
— Ммм! — выкрикнул Лука из угла, сверкнув в темноте очками.
В их отблеске мне почудилось нечто угрожающее.
— Слушать надо, что тебе говорят. А то в следующий раз будет не ремень, а розги, — пригрозил я и, вспомнив приютское воспитание, мстительно добавил, — смоченные в соленой воде!
— Мммммм…
Лука шустро уполз в другую комнату и захлопнул за собой дверь. Я обессилено рухнул в постель. На прикроватной тумбочке стоял заботливо подготовленный слугой стакан молока с медом, правда, уже остывшего. Запоздалое раскаяние шевельнулось в душе. Я залпом выпил молоко и хотел было пойти извиниться перед мальчишкой, но свинцовая усталость накатила на меня тяжелой волной. Я всего на мгновение сомкнул глаза…
… а проснулся от обжигающей тяжести в груди. На мне верхом сидела безумица, играя перед лицом острым лезвием.
Я дернулся, и запястья резануло острой болью. Руки были разведены и крепко привязаны к спинке кровати. От ужаса перехватило дыхание, я открыл рот, чтобы позвать на помощь, но Хриз приложила палец к моим губам и прошипела:
— Только пикните, и Лешуа конец… — она сделала характерное движение, проведя себя ребром ладони по горлу.
Мысли лихорадочно заметались. Дерек пошел за Милагрос и угодил в ловушку? Безумица его похитила?
— Не смейте, — выдохнул я, мотнув головой, — не смейте его трогать!..
— Шшш… — она змеей изогнулась и достала с тумбочки… миску с помазком. —
Я окаменел. Неужели она заявилась сюда для того, чтобы… побрить меня? Это же бред! Или сон? Один из тех жарких влажных кошмаров, тревожащих дух и иссушающих плоть запретным желанием? В лунном свете безумица казалась призрачным видением греха, заставляя сомневаться в собственном разуме…
Я повернул голову и скосил глаза. Запястья были надежно перевиты толстой веревкой. Я напряг мышцы так, что вздулись вены, но бесполезно. Хриз уверенным жестом взяла меня за подбородок и принялась намыливать его.
— Вы… ненормальная? — выплюнул я вместе с мыльной пеной. — Какое вам дело до моей щетины?..
Я осекся, потому что безумица похабно ухмыльнулась и поерзала на мне. Господи, на ней ведь надета моя рубашка, под которой… ничего нет…
— Вы все правильно поняли, господин инквизитор, — подмигнула она и мазнула пеной мне по носу. — Сначала побрею, потом буду насиловать. Долго и со вкусом. Пора возвращать долги…
В ее руке сверкнуло лезвие. Безумица сосредоточенно склонилась надо мной, откинув с плеча собранные в хвост волосы, и принялась брить. Я взбрыкнул и попытался спихнуть ее с себя. Хриз шлепнула меня по щеке.
— А ну тихо! А то побрею еще и там… — она кивнула себе за спину, и я похолодел. — А если проснется ваш слюнявый идиот, то придется и его… оприходовать…
Безумица глумливо ухмыльнулась и продолжила свое занятие. Я затих, прикрыв глаза и отчаянно пытаясь сообразить, что делать. Даже если проснется Лука, едва ли он поможет… только сам пострадает. Лешуа в соседнем номере нет, на этаже меня никто не услышит… Разве что докричаться до привратника? Но начни я орать, Хриз просто заткнет мне глотку кляпом и продолжит… А Лука и Лешуа? Имею ли я право рисковать их жизнями? Как же унизительно быть захваченным вот так, врасплох, в собственной кровати, не имея возможности позвать на помощь и дать отпор похотливой извращенке… Разум отказывался верить в происходящее. Должен быть выход!
— Вы мне отвратительны. Чудовище! Убийца! Колдунья! — я осторожно повышал голос, чутко прислушиваясь к шорохам. — У вас ничего не получится! Убирайтесь!
— Не старайтесь, никто не проснется… — фыркнула мерзавка, раскусив мой замысел. — Пара капель сонной травы творит чудеса не только с вами…
Она кивнула на пустой стакан на тумбочке и продолжила соскабливать щетину с моего подбородка, от усердия высунув язычок. Я протестующе мотнул головой, и щеку обжег порез. Хриз остановилась, злобно сверкнув глазами, задрала мне голову, больно ухватив за нос, и продолжила занятие. Она ничего не боялась и дрожала лишь от возбуждения.
Кожу покалывало. Хриз промокнула остатки пены полотенцем, потом щедро мазнула сметаной и похлопала меня по щекам.
— Вот и чудненько, — ее глаза сделались совершенно безумными. — Ваша кожа вновь нежная и гладкая, как попка у младенца…
Она прильнула ко мне в поцелуе и жадно провела языком по щеке, как будто пробовала на вкус качество собственной работы.
— Что вы сделали с Лешуа?
— Похитила, — шепнула она мне в ухо и чуть прикусила за мочку.
Я чувствовал жар ее разгоряченного похотью тела. И предательский отклик собственной плоти, вопреки воле становившийся все сильнее и мучительнее. Надо взять себя в руки. Воспользоваться моментом. Выяснить подробности. Чтобы потом схватить. Дрянь.