Танец Опиума
Шрифт:
Переведя взгляд на Саске, женщина не заметила прежней озлобленности и чувства обделённости. Теперь не наблюдалось и наличия внезапных вспышек гнева и неуправляемой злости. Капризный ребёнок, которым брюнет всегда был, исчез так же незаметно, как и шансы Микото заслужить прощения у сыновей. Саске никогда не слушал свою мать, но эту девушку он слушал, слышал и прислушивался. И глаза его горели добротой и привязанностью.
Микото была растеряна переменами, и эта маленькая, укутанная в шарфы, шапку-ушанку и меховой пуховик девчушка казалась ей полной противоположностью её самой. Боевая, сильная духом и упрямая, новая знакомая заменяла
«Мы же с ней обе дурнушки», — подумалось тогда Микото.
Женщину вполне устраивал выбор её сыновей, однако оставалось неясным только одно: кто из двух был награждён счастьем быть с девушкой, а кто — обречён на существование без неё.
Однако момент был испорчен, и Микото в который раз убедилась, что сыновья рады видеть её в той же степени, что и её радовала разлука с ними.
В любом случае, после злосчастного инцидента, если его можно таковым назвать, Итачи мигом отослал свою мать за льдом, а затем вернулся к ней только для того, чтобы учтиво поздороваться, а затем забрать то, что нужно для компресса, и умчатся к другой женщине — той, что не бросила его.
Как бы то ни было, но сейчас её не было рядом с сыновьями, которые носились с дурнушкой, как курицы с яйцом.
— Обычно, родственников встречают иначе, — пожала плечами Сакура, пытаясь разбавить угрюмое молчание хотя бы одной нелепой репликой.
— «Обычно» не подходит к нашей семье, — спокойно проговорил Итачи, накладывая на ушибленную ногу компресс.
— Последний раз я видел их два года назад, — буркнул Саске. Он устало присел на табуретку возле Сакуры, отказавшись наконец от затеи найти какую-нибудь мазь. — А Итачи — пять лет назад.
— Но вы же ездили к ним? По каким-то делам…
— Мы поддерживаем связь либо по телефону, либо по почте, либо… — Итачи нахмурился, так и не договорив до конца.
— Либо через посредников, — сухо закончил за брата Саске. — Они благополучно пропускали все наши дни рождения и остальные праздники. Не звонили, не писали, не поздравляли, а тут вдруг… явились собственной персоной. И ожидают от нас радости полные штаны.
Сакура с досадой бросила взгляд сначала на одного, а затем на другого Учиху. Ей показались странными их отношения внутри семьи, хотя раньше она была уверена, что братья очень привязаны к своим родителям.
— Их приезд вас расстроил? — осторожно поинтересовалась Сакура, пытаясь разобраться в жизнях своих любимых братьев Учиха.
Итачи вздохнул, смягчил черты своего сердитого лица и на тон ниже прошептал:
— Их приезд нас, скорее, озадачил.
— Мне даже предположить сложно, чего именно ожидает от нас отец, — подхватил Саске, бережно положив голову на плечо дурнушки. — Честно говоря, я не в восторге.
— Ещё бы. Теперь придётся любезничать.
— О да, — хохотнула Сакура. — Вы не из тех, кто любезничает.
Саске усмехнулся, приобняв девушку за плечи, и поцеловал в щеку.
— Главное, пережить эту ночь, — устало сказал он.
— Она обещает быть длинной, — согласился Итачи, заканчивая свою работу.
— Благо ваш отец вышел и не слышал этого разговора, — мягко сообщил посторонний голос.
Вся
Братья посмотрели на неё с б'oльшим теплом, нежели отзывались.
«Видимо, ей они рады больше, чем отцу», — подумалось Сакура, и она решительно улыбнулась самой тёплой и милой улыбкой, на которую была способна. Во-первых, ей было несколько неудобно перед этой женщиной: Харуно, посторонняя девушка, сидит и забирает всё внимания братьев Учих, а она, их родная мать, осталась с носом и некой неприязнью со стороны сыновей. Во-вторых, брюнетка была очень робка и не уверена в себе, а её попытки выглядеть сильнее оставались тщетными. В-третьих, она, как-никак одна из родителей Саске и Итачи, и, рано или поздно, в любых отношениях приходится столкнуться со знакомством с родителями. И лучше, чтобы это знакомство началось с дружелюбной улыбки. Нельзя позволить матери братьев думать, что она озверевшая дикарка с вечно кислой миной. Нужно им понравиться…
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Харуно, убрав незаметно ногу с бедра Итачи.
— Привет, — дружелюбно отозвалась женщина, в душе обрадовавшись, что хотя бы Сакура рада её видеть. — Нас так и не познакомили. Мальчики?..
Итачи не заставил себя долго ждать: он поднялся, приглашая мать занять его место. Мужчина подал ей руку, когда брюнетка подошла ближе, и помог присесть, оказавшись по правую сторону от неё. Старший Учиха был учтив и вежлив с матерью. Однако это было не искренние уважение и любовь, а попросту холодная любезность. Сакуре показалось, будто они вообще не родственники, и Итачи общается с этой женщиной только потому, что этого требуют его обязанности, как Главы семьи.
Однако Саске даже бровью не повёл, как будто бы привык и не считал подобные отношения между родителями и детьми чем-то неправильным. На самом деле, Харуно такое прохладное отношение пугало. В её собственной семье, конечно, не было родителей, однако с братом взаимоотношения были более тёплые, что ли. Как бы то ни было, но Сакура прекрасно понимала, что большую роль играет воспитание, и то, что принято у одних, может для других показаться странным и далёким.
— Матушка, познакомься, это Сакура Харуно, девушка Саске и моя лучшая подруга.
— Что за матушка? — хохотнула та без капли лицемерия. Искренность была её своеобразной фишкой. — Вы в каком веке живёте?
Братья Учиха заулыбались, но улыбки их были скорее выражением вежливости, нежели являлись душевным порывом. Женщина протянула Сакуре руку, спеша наконец закрепить их дружбу лёгким рукопожатием.
— Микото Учиха, — пропела она высоким сопрано. — Мать твоего молодого человека и лучшего друга.
Сакура охотно отозвалась и крепко пожала женскую миниатюрную руку. Микото первым делом заглянула в глаза новой знакомой и приятно обрадовалась той простоте, с коей столкнулась. Женщина уже давно мечтала о том, чтобы в окружении её сыновей наконец появился кто-то, помимо заядлых головорезов. Это желание сбылось в самом лучшем виде.