Танец Опиума
Шрифт:
После этого всё пошло своим чередом. Хотя первые встречные незнакомки всё ещё бесстыдно пялились на привлекательных братьев Учих, Сакура больше не норовила превратиться в ревностного маньяка-убийцу. Она точно знала, что две пары чёрных глаз устремлены только на неё одну.
Правда, когда Харуно поймала себя на мысли, что, окажись Итачи в подобной с братом ситуации, она бы ревновала не меньше. Дурнушка почувствовала укол совести. Ей было страшно признать, что одного ей никогда не хватит. Что одного ей всегда будет мало. Что один — лишь половина её изнывающего сердца.
А ведь
Итачи тоже всё понимал без слов. Видел мимолетные взгляды, чувства и искры, но ради блага собственного брата и покоя своей дурнушки он снова и снова проходил мимо. Притом Учиха-старший больше не чувствовал пустоты внутри, спокойствия и мёртвой тишины. Внутри него всё бурлило тем чувством, называемым ревностью.
Однако не было смысла искать искры там, где их быть не должно. А потому оба молчали. Потому оба не искали минуты, чтобы побыть вдвоём…
Троица ходила по торговому центру и веселилась. Саске рассказывал, по обычаю, какие-то истории, не умолкая ни на секунду. Итачи язвил и паясничал словам своего брата. А Сакура заразительно смеялась над весёлыми шутками, держась за руки со своим молодым человеком. Казалось, старший Учиха должен был стать лишним, когда изредка влюблённые останавливались и целовались, но, вопреки всему, этого не происходило. Итачи был важным аспектом в их отношениях. Как бы регулятором справедливости и разумности, ибо Саске не всегда мог остановиться, а у Сакуры порой не хватало власти, чтобы усмирить своего парня.
Как бы то ни было, но день проходил на ура! Лучшим за последние полгода его сделала фото-кабинка, на которую Харуно сразу же положила глаз. Девушка уже давно страстно мечтала сфоткаться с братьями Учиха, дабы запечатлеть хотя бы одно мгновение их счастливой совместной жизни. Проблема заключалась в том, что Итачи и Саске совсем не любили фоткаться. Любая попытка исправить подобное недоразумение заканчивалась плачевно…
— Давайте сфоткаемся! — просияла Сакура, указывая своим длинным худым пальчиком в сторону фото-кабинки.
Саске поморщился, а Итачи устало вздохнул.
— Сакура, мы не любим фотографироваться, — сухо бросил Итачи, не остановившись ни на секунду.
Саске тоже предпочёл проигнорировать пожелания своей девушки и непринуждённо шагать в заданном направлении, крепко сжимая маленькую ручку розоволосой бестии.
— Ну, уж нет! — процедила Сакура, безуспешно пытаясь остановить братьев словами. — Я хочу сфоткаться на память!
А вот и капризы… Братья нечасто становились свидетелями подобных выкрутасов Сакуры, когда глупое пожелание оказывалось важнее всякой услады мира. Либо эту прихоть исполняли, либо эта прихоть превращалась в головную боль Учих. К счастью, капризной дурнушка становилась исключительно «по праздникам», но когда становилась, Итачи с Саске даже не думали ввести сопротивление. Всё их упрямство и неуступчивость прекращали
В этот раз братья всё же попытались противиться воле их неугомонной дурнушки, о чём горько пожалели…
Харуно упиралась ногами в скользкий пол, утягивая руку Саске назад, тоненьким голоском портила учиховский слух. Те с каменным лицом на пару делали вид, что ничего не замечали и упрямо вышагивали вперёд. Сакура скользила по гладкой поверхности, изо всех сил противясь воли братьев и жалостливо выпрашивая «всего одну фоточку».
К счастью Сакуры, но к сожалению братьев, и Саске, и Итачи больше всего боялись этого самого оружия своей дурнушки — щенячьих глазок и горьких слёзок глупой обиды. Она так редко просила их о чём-то, что подобные ситуации доходили до абсурда. Учихи вдруг остановились, более не способные терпеть этой муки, и повернулись к расстроенной «зловредной коротышке». Итачи взял Сакуру подмышки и поднял, как обыкновенного ребёнка, лицом к себе. Саске стоял возле него. Оба взирали на девушку со строгими выражениями лица. Эдакие воспитатели.
— Сакура, — начал младший Учиха, — мы никогда не фотографируемся. Никогда! И это правило нерушимо!
Та большими круглыми глазами смотрела на них, по-детски надув губки. Она часто хлопала глазами, на которых выступали слёзы. Братья ещё с секунду держались, а затем поставили её на ноги и с тяжёлыми вздохами согласились.
— Это так мило с вашей стороны! — сразу же повеселела Сакура, и слёз как ни бывало.
— В ней сатанинский дух, — шепотом бурчал Саске, лениво перетаскивая свои ноги.
— Дьяволица… — согласился Итачи, запрокинув голову.
— Я всё слышу! — осведомила их девушка, таща обоих упрямцев за руки.
— Кстати, через десять минут я вынужден вас покинуть, — уже громче объявил старший Учиха, обращаясь теперь не только к Саске.
Девушка, идущая впереди, удивлённо попятилась на Итачи.
— Это всё из-за фотографии? — И вновь большие щенячьи глазки обезоружили братьев.
— Нет, — грустно улыбнулся Итачи, потрепав дурнушку по голове. — Работа не ждёт…
— Так скоро?
— Угу…
— И как долго ты пробудешь в путешествиях? — допытывалась Сакура.
Итачи с секунду подумал и похоронным голосом ответил:
— Лет пять. Может быть, шесть…
Саске и Сакура уставились на Итачи, как бараны на новые ворота. Они буравили его взглядом, пока тот не сдался под напором и не спросил, в чём дело.
— В чём дело?! — недоумевал брат. — Ты ничего мне не сказал, что уедешь так надолго!
— Неужто скучать будешь, Саске? — слегка улыбнулся старший Учиха в ответ.
Тот отвернул голову и надулся, как индюк.
— Итачи! Почему ты не сказал нам раньше? — вступилась Сакура.
— Да ладно-ладно, — сдался тот, виновато почёсывая затылок. — Только истерики мне тут не закатывайте. Я пошутил! Я где-то на месяца два-три уезжаю.
Девушка пихнула его в плечо и гордой походкой направилась к фото-кабинке. Саске покачал головой, но следом же усмехнулся, отмечая про себя, что и вправду испугался потенциальных пять лет разлуки. Младший Учиха хлопнул брата по плечу, и они вместе направились вслед за Сакурой.