Танец Опиума
Шрифт:
— Жаль… — бездумно повторила Сакура, оставляя в покое медальон и призывая Саске придвинуться ближе и согреть её озябшее тельце.
Комментарий к Глава XVIII.
*The Retuses – Labiau
========== Глава XIX. Часть 1. ==========
— Здравствуйте, Итачи-доно.
Высокий мужчина лет двадцати двух, плюс-минус два года, с ярко-рыжими волосами смиренно стоял перед рабочим столом старшего Учихи. Он терпеливо ждал той минуты, когда Его Величество соизволит обратить на него минимум своего драгоценного внимания — большего и желать нельзя. К крайне вызывающему внешнему виду гостя обители здешних мест уже давно
Однако на глазах дело не заканчивалось. Мало раскрасить белки в чёрно-сиреневый цвет, можно же нарядить себя, как новогоднюю ёлку, обратившись за помощью к пирсингу! Три пары гвоздей в носу, в ушах шесть серёг и по одному на каждое ухо — штырь поперёк, пронизывающие хрящи. Плюс, до кучи ко всему выше перечисленному, два зубца в нижней губе. И это тактично умалчивая о том, сколько ещё таких железяк понатыкали в его тело профессионалы своего дела.
Но все же мужчину нельзя было назвать цирковым уродцем. Напротив, всё, что ни было в нём, украшало его. Гость был одет с иголочки. Строгий чёрный костюм с красным галстуком. Белая рубашка и блестящие чёрные туфли.
— Доброе утро, Пейн, — бесстрастно отозвался Учиха и поднял голову. Их взгляды встретились, и гость невольно вздрогнул от пронзительной черноты глаз. Он смутился, заёрзал, хоть и был самым стойким из всей десятки подчинённых Акацуки. — Ты опоздал.
— Я выехал из Норвегии, как только смог, — сдержанно ответил Пейн, несколько склонив голову.
— Мне плевать, где ты был. Я сказал быть ровно в девять утра в моём кабинете. Скажи, сколько времени?
Мужчина украдкой взглянул на свои часы и также сдержанно ответил:
— Девять часов и семь минут.
Итачи откинулся на спинку кресла, оставив документы на потом. Это важное занятие он бесстыдно променял на более интересное. Наступило время пожирать взглядом своих подчинённых! Учиха уже придумывал ему наказание, но никак не мог определиться со степенью жестокости. Пожалеть на этот раз или показать соске своё место?
— Понимаешь, Пейн, — начал Учиха невозмутимо, — если бы каждый раз какой-то идиот задерживал меня на семь минут, то Венгрия не попала бы под наше влияние, и ты бы не находился в Норвегии, чтобы уладить конфликт северных территорий. Каждая секунда на счету. За каждую такую секунду ты будешь платить своими пальцами…
Рыжеволосый мужчина судорожно вобрал в себя побольше воздуха и приготовился к худшему.
— Покажи свою руку, — скомандовал Итачи. Пейн послушно отдёрнул рукав пиджака и завернул белую рубашку по локоть. — Ты, как никто другой, понимаешь, что значит ходить с железным стержнем в руке и чувствовать, как быстро немеет рука из-за потери крови.
Гость с опаской разглядывал шрам на своей руке. Эмоции выходили из-под контроля. Пейн покрывался мелкой дрожью от воспоминаний своего
Но на тот момент Учихе стукнуло шестнадцать лет, и его нравом всё ещё командовал переходный возраст. Пейн помнил, как Итачи вытащил из ящика своего стола железный стержень, полый внутри и с малой площадью поперечного сечения. Помнил, как безжалостный брюнет пронзил его руку насквозь, раздробив кость, перерезав все мышечные ткани и злосчастные сухожилия. Хоть дальнейшая операция и прошла успешно и кость была собрана воедино по кусочкам, однако злосчастные воспоминании тенью преследовали Пейна.
— Я могу сотворить с тобой это ещё раз, — тихо прошептал Итачи, прикрывая уставшие глаза и возвращая подчинённого в реальность.
После недавнего инцидента, касающегося оплошности его маленького глупого брата, от человечности Итачи (и без того несуществующей) остался разве что фантомный отпечаток. Начальник свирепствовал. Доверие сводилось к нулю. Требования — зашкаливали. Бумажной волокиты — выше крыши. На голове брюнета каждый божий день вырастали огромные дьявольские рога, и любой вошедший грешник про себя с прискорбием думал: «Оставь надежду всяк сюда входящий».
Пейн с ужасом выжидал своего вердикта, крепко сжимая свою левую руку в том месте, где остался шрам. Итачи медленно потянулся к выдвижному ящику стола, вытащил что-то маленькое и довольно увесистое. Покрутил вещицу, осмотрел её с разных сторон, а затем раздался выстрел. На мраморный пол, у порога в кабинет замертво упало обезжизненное женское тело. Рядом, весь в чужой крови, в ступоре застыл дворецкий. По его лицу стекала кровь одной из служанок, а у его ног — её омертвлённое тело.
Пейн стоял ни живой, ни мёртвый и боялся даже с места сдвинуться. На лбу выступил ледяной пот. Его парализовал страх, а Итачи хоть бы хны. Он, как ни в чём не бывало, убрал оружие обратно в ящик и спокойно проговорил:
— Я же сказал, не беспокоить меня, — его холодный голос, казалось бы, эхом пронёсся по кабинету. Дворецкий, к коему он обращался, упал в обморок. Бокалы с шампанским, которые он нёс на подносе, разбились вдребезги. Алкогольный напиток смещался с кровью служанки.
Брюнет тяжело вздохнул и обратился уже к своему рыжему другу:
— Ты принёс мне то, что я просил?
— Да, Итачи-доно, — тихо, без особого энтузиазма, ответил Пейн и протянул начальнику документы.
Итачи со скукой в глазах взял в руки нужные ему бумаги. Бегло прочитав содержимое документа, он покрутил в пальцах коллекционную ручку и поставил свою безукоризненную подпись внизу…
— Пейн, — мягко позвал Итачи своего верного соратника, до сего момента не желая прерывать его сновидения.
Всегда собранный и готовый к любой подлянке, рыжеволосый подчинённый казался несколько рассеянным этим днём. Он совсем не выспался и теперь клевал носом в рабочий стол своего начальника, возле которого, на удобном кресле, случайно задремал. Пейну приснился жуткий сон, некогда бывший явью. Его тёмные, татуированные глаза в ужасе устремились на Учиху. Холодное сердце пропустило удар в страхе за свою жизнь. Однако в следующую секунду ничего не произошло.