Танец Опиума

Lime.lime

— Не боитесь, что вас Итачи поймает за тунеядством? — по-доброму усмехнулась Харуно, свободной рукой потрепав Широ по голове.

— Работа работой, а обед по расписанию, — промурлыкал он в ответ на ласку.

Сакуре казался удивительным тот факт, что братья Зетцу младше её на три года. И когда она только только-только появилась в жизнях братьев Учих, им едва ли исполнилось семнадцать. Семнадцатилетние подростки на службе у самых известных мафиози мира.

— К тому же Итачи-сама не способен нас покарать… — прошептал Куро. — По крайней мере это были слова Даруи, — и его зататуированная

рука сильнее сжала смуглое плечо.

— Я не говорил такого.

— Да бро-о-сь! Расслабь булки. У нас же девичник! Разговорчики по душам, секретки там, тыры-пыры…

— Оставь его в покое, Куро, — попросила Сакура, не в силах больше видеть запуганные глаза Даруи.

— Мой братец пугает его больше самого Итачи-самы. Он даже его имя без приставки уже произносит… словно имеет дело со своим столетним другом.

— Какое неуважение! — показательно всплеснул руками Широ, но тут же получил подзатыльник от Сакуры. Единственное, что он сделал в ответ на замечание, — мило улыбнулся и потёрся щёкой о плечо Харуно.

— Не подлизывайся, котяра, — засмеялась Сакура, пихая локтями Зетцу под рёбра.

Даруи было удивительно, как легко и непринуждённо она общалась с исчадием ада.

— Я тоже хочу ласки! — закапризничал Куро и перебежал на диванчик к Сакуре. Он улёгся на него, свесил ноги с подлокотника, а голову положил на колени дурнушки. Затем парень высунул язык, прижал руки к груди и часто задышал как собака.

— Ой, ну всё! Прекратите! — смеялась Харуно. — Развели тут вшивое царство!

— Тогда вернёмся к нашим баранам? — вдохновлённо спросил Широ, последовав примеру брата и положив свою голову на свободную коленку. Размер дивана того позволял. Маникюрщицу же Зетцу согнали с места — не её ушей дела.

— Потом закончишь красоту наводить, — подгонял её Широ.

Рыжеволосая девица шмыгнула носом и скрылась.

— А повежливее с ней никак? — нахмурилась дурнушка.

— Никак, — в унисон проговорили Зетцу.

— И пока вы снова не начали уводить тему разговора, я хотел бы попросил Даруи поподробнее рассказать об Итачи-саме и Саске-саме, — улыбнулся Широ.

— Начал «А» — говори и «Б», — подхватил Куро.

— Ты закончил на том, что Сакура в чём-то не в курсе…

— Я уже всё сказал, — попытался отвертеться Даруи, но ничего хорошего из этого не вышло.

— Давай мы тебе поможем начать…

— Ты вроде бы дал понять, что Итачи-сама с Саске-сама уже не те.

— Мол, размякли пацаны…

— Да, размякли, — послышался твёрдый женский голос. Все разом обратили внимание на Самуи, вышедшую из гардероба. — Что ещё желаете услышать?

Куро и Широ одновременно скрестили руки на груди.

— Желаем услышать, что говорит народ.

— Самуи!

Однако предупредительный тон Даруи блондинку не остановил.

— Народ говорит, что Учихи прогнулись под бабой. Что от их прошлого влияния не осталось ни следа. Они всё чаще задерживаются дома вместе с этой Сакурой и совершенно не хотят шевелить задницами для победы над врагом. Народ говорит, что они не выиграют войну, потому что стали слишком слабыми, что в конечном итоге сядут в лужу или, не дай боже, перегрызутся между собой за щель своей возлюбленной…

Даруи

глянул на Сакуру, словно ждал от неё спасательного круга. Это было границей, которую переходить Самуи воспрещалось.

— Народ боготворит её, но с тем же понимает, что Харуно — это гибель. Вы не общаетесь со своими подчинёнными близко. Вы не знаете всей картины в целом. Сейчас, возможно, вы, Зетцу, Даури, Сакура, считаете меня глупой и стервозной дурой, но кто, если не я, донесёт до Верхов правду, которой все так старательно подтирают задницу? Вы хоть знаете, как называют Сакуру в низших кругах подчинения? Учиховским гриппом.

***

Ближе к ночи братья Зетцу отвели расстроенную дурнушку в Башню Морфея. Лифты в Чёрном Дворце — редкость, а потому дорога до спаленки заняла в общей сложности с десяток минут. Куро и Широ всячески пытались ободрить опечаленную Сакуру, у которой настроение менялось сиюминутно. Причём оттенки этого самого настроения были исключительно серыми. То грусть, то апатия, то ненависть к самой себе. Слова Самуи тронули её до глубины души.

— Да брось ты, Сакура! — ободряюще похлопал по хрупкому маленькому плечу своей подруги Широ.

— Врёт она всё! — подхватил Куро.

Харуно сделала неудачную попытку состряпать счастливое выражение лица, но получилось так себе. Натянутая улыбка, неискренние пожелания спокойной ночи, и она скрылась из виду за массивной дверью своей спальни.

Стоило Сакуре исчезнуть из поля зрения Зетцу, как от их дружелюбных выражений лица не осталось ни следа. Они переглянулись. В глазах заиграло чувство тревоги за дурнушку, которое быстро переросло в озлобленность и враждебность.

— Нынче мошки вовсе обнаглели, — Куро прищурил глаза, разминая суставы пальцев и проверяя потайной кармашек в рукаве на наличие холодного оружия — ножа. Им брюнет не раз перерезал глотки своих недругов.

Крашеный блондин провёл рукой по отросшим волосам и задумчиво глянул на братца. Глаза близнецов налились непреодолимым желанием отмщения. Куро приложил указательный палец к губам, а Широ облизнулся в предвкушении, и оба направились по лестнице, не издавая ни звука. Темнота поглощала две бесшумные тени предстоящего возмездия.

Чёрный Дворец погружался в царство сна. Окошко за окошком сначала бледнело, а затем погружалось во мрак безоблачного и звёздного неба. Холодный горный воздух пробирал Зетцу до самых костей, когда они, выйдя из Пристанища Учих, молча направились по Улице Грёз.

Широкая мостовая с изящными каменными домами по каждую сторону. Они возвышались в два или три этажа, а каждое крыльцо охранялось Грифоном или Цербером, Горгоной или Минотавром. Некоторые балконы держали древнегреческие Титаны. По аркам ползали Змеи-искусители. В фонтанах купались Бесы и Ангелы, кружась в дружном хороводе. Вырезанные цветные камни под ногами изображали обманчивую утопию: небеса, улыбающиеся лица людей, золотые котелки… и всё втоптано в грязь, в прямом смысле этого слова.

По улице всё еще бродили съехавшиеся с разных частей мира гости. Обменивались впечатлениями, аристократично махали руками и с благоговением осматривались по сторонам. Не чурались фоткать и лапать своими грязными руками скульптуры.