Танкисты(Повесть)
Шрифт:
Боев сказал Горобцу: «Я на минутку», — и быстро вернулся к танку.
— Слушай, — торопливо окликнул Боев маленького танкиста, — ты Мальцев?
— Мальцев, — неохотно сказал танкист в солдатской шинели.
— А я слышал — с тобой тогда, в Белоруссии, беда случилась. А потом вроде тебя отбили. Но я не знал, что ты у нас.
— Было дело, — неопределенно ответил Мальцев. — А ты корреспондент из газеты?
— Да.
— Ну вот, значит, и встретились…
— А что ты тут делаешь?
— Чудной вопрос. Видишь, воюю, — серьезно
Боев не стал его догонять, но крикнул:
— Я вечером к вам приду. Поговорим.
— Ну что же, поговорим, — ответил Мальцев, не поворачиваясь.
Встреча с корреспондентом здесь, в этом немецком селе, вновь разбередила память о том страшном дне, что переломал его военную судьбу.
Мальцев явственно вспомнил и то, как выбили его немецкие разведчики из седла мотоцикла, как, связанного, притащили в штаб. Вспомнил и тот допрос, что учинил ему толстый полковник, — перебитая ключица болела и посегодня. А потом — сырой подвал, куда его, избитого, полумертвого, бросили, чтобы завтра отправить в какой-то другой штаб. И то, как на рассвете с грохотом распахнулась дверь и в освещенном утренним солнцем проеме появилась рослая фигура в комбинезоне и танковом шлеме.
— Ты кто? — строго спросил танкист-разведчик.
— Старший лейтенант Мальцев, — ответил он.
— Мальцев, говоришь? Да я вроде тебя знаю. Ты на Калининском был?
— Был, — сказал Мальцев, с трудом вставая с земли.
— А как ты к ним-то попал?
— История длинная…
— Ладно, нам сейчас некогда с тобой возиться. Но я тебя могу отправить в тыл. Туда одна моя машина пойдет. Но уж извини, Мальцев, под охраной. Сам понимаешь, дело такое. Ты ведь у них побывал…
— Понимаю… Слушай, скажи, как тебя звать?
— А зачем тебе?
— На память.
— На память так на память. Старшина Батьянов Анатолий. Пока, Мальцев. Может, еще увидимся.
Через несколько минут Мальцев ехал в тыл в кузове грузовика, охраняемый неразговорчивым пожилым солдатом с забинтованной шеей.
На допросе в отделе контрразведки Мальцев подробно рассказал все, что с ним произошло. Начальник Смерша полковник Разумовский доложил генералу Шубникову и замполиту полковнику Кузьмину, что он не видит вины Мальцева, но плен есть плен.
— А нельзя ли его у нас оставить? — спросил Кузьмин.
— Вообще-то не положено, — ответил Разумовский. — Но я доложу свое мнение. Я за то, чтобы он остался в строю.
— Ладно, я при случае попрошу у члена Военного совета фронта. Мальцев — парень, я так понимаю, крепкий, лишнего не наболтал.
— Да это так…
— Я согласен с Кузьминым. Можешь и на меня сослаться, когда будешь докладывать, — спокойно сказал генерал. — А пока пусть побудет в тылах.
Мальцев не знал, как там проходили переговоры «в верхах», но его просьба, которую он высказал еще на первом допросе — отправить его на передовую, в строй, была выполнена.
В дни, когда шли бои за Брест, его вызвал полковник Кузьмин.
Начальник
— Вы знаете, Мальцев, что мы не имеем права вернуть вам офицерское звание? — сказал Кузьмин, взглянув в узкое, бледное лицо танкиста.
— Да, знаю. Я прошу послать меня на передовую. Хотя бы в штрафной…
— Вы останетесь в корпусе. Будете в бригаде Гольцева, в батальоне капитана Косарева — вы его знаете.
— Спасибо, товарищ полковник. Я оправдаю ваше доверие.
— Ну, счастливо, Мальцев, — Кузьмин крепко пожал ему руку.
Так Николай Мальцев оказался в экипаже лейтенанта Ахметова башенным стрелком.
Обо всем этом Боев не знал, хотя слышал, что старшего лейтенанта Мальцева отбила наша разведка.
После боев на зависленском плацдарме весь экипаж Ахметова получил награды. Мальцев был награжден медалью «За отвагу» — первая его награда за эту войну.
Марши, атаки, снова марши — и вот, после ночного боя, пораненный танк Ахметова здесь, в Химмельпфорте.
Горобец, Боев и вся команда подошли к большому каменному амбару. Там притулилась «катюша». Молоденький солдат дремал, сидя на ступеньке кабины.
— Эй, проснись! — окликнул его Горобец.
Солдатик встрепенулся и выставил вперед автомат.
— Стой, стрелять буду!
— Ладно, — снисходительно сказал старшина. — Запоздал, брат. Немцы тебя уже пришили бы. Где командир расчета?
Командир — высокий, ладный сержант — оказался в сарае. Он не спал, сидел у окошка и зашивал прореху на шинели. Боев и Горобец узнали, что «катюша» сама по себе исправна, снаряды имеются, но вот мотор у автомашины поврежден осколком. Починить нельзя, надо менять.
— Ну, а примерно вот по тому лесу ты вдарить сможешь? — спросил Горобец.
— Прицельно не могу, надо развернуть машину. А так, для острастки, могу. Но без приказа не буду.
— Так вот, — старшина снова принял привычную за долгую армейскую службу стойку «смирно», — от имени начальника гарнизона полковника Лебеденко приказываю вам по сигналу ракеты произвести залп по лесу.
Сержант с удивлением посмотрел на Горобца. Чудак! Какой здесь может быть начальник гарнизона? Ну а если действительно немцы сунутся в село, почему не пугнуть.
— Ладно, — сказал сержант и сел, чтобы закончить свою починку. — Ладно, говорю, сделаем.
Старшина понял, что пререкаться с ним не следует. Парень, видать, надежный, боевой: сказал «сделаем», значит, сделает.
— Шагом марш! — скомандовал Горобец своему немногочисленному отряду.
Боев наблюдал за старшиной, не вмешиваясь в его действия. Горобец преображался на глазах. Из заведующего корпусными прачками за какие-нибудь четверть часа превратился в подтянутого, волевого младшего командира, которыми гордилась Красная Армия довоенных лет и которые в большинстве своем полегли в первых приграничных боях.