Тарантул
Шрифт:
Мы были веселы, беспечны и безрассудны. Не знаю, как нам удалось избежать полета к иным сферам, но факт остается фактом - по глубокой колее, как по монорельсе, авто закатило в медвежий прекрасный угол.
Разумеется, нас не ждали. Прислуга хотела видеть господина Лаптева у приготовленного новогоднего стола, а явилась какая-то буйная парочка.
– С Новым годом, с новым счастье!
– кричали мы.
– Все свободны, по домам, товарищи, мать вашу так!
Человечек с лицом мелкого жулика попытался сопротивляться:
– Господин
– Дорогой мой, - обнял лакея за плечи.
– Он уже отбыл далече...
– Куда?
– Туда, - отмахнул в сторону мерцающего полотна ночного неба.
– Туда, откуда не возвращаются.
– ?!
– Бздынь!
– и развел руками.
И меня поняли, хотя не поверили, теша надеждой, что молодой человек перепил шампанского. Начался телефонный перезвон, потом вульгарный переполох, затем ко мне осторожно подступился ртутный человечек и спросил:
– Какие будут распоряжение, хозяин?
– Хозяин?
– Так точно-с.
– Встречать Новый год, - хмыкнул я, понимая, что на мои плечи нежданно-негаданно упал халат бывшего владельца дачного предместья, так некстати растянувшегося на морозном столе покойницкой.
– А потом видно будет, как жить дальше.
– Спасибо, хозяин, - сказали мне.
– Мы вас тоже поздравляем. От всей души.
От всей души? Какая душа может быть у халдея?
Я рассмеялся, и мы с Алисой остались одни. И ночь любви была такая, что от нашего дикого ора, по-моему, пробудился от зимней спячки мишка косолапый, который от неудовольствия жизни и голода отправился бродить по соседним деревням, пугая мирных жителей и собак, недобро брехавших до утра.
Потом я забылся в штормовой волне, пока меня не выбросил на берег яви с е р е б р и с т ы й звук телефона.
– Кто это?
– промямлила Алиса, когда вернулся и упал рядом.
– Твой муж из Парижа.
– Дурачок, - усмехнулась.
– Я хочу тебя...
– О, Боже, - вскрикнул.
– Сколько ж можно, родная? Я капитулирую без боя.
– И вечный бой, покой нам только снится, - продекламировала.
– Сейчас мы объявим войскам тревогу.
– Ну-ну, - не поверил я.
– Подъем, - вскричала и бесстрашно кинулась грудью на мой штык.
– Ааааа!..
На следующее утро я решил совершить вылазку на Мать-природу. Медведь-шатун, кажется, удалился в другой лес, и можно было рискнуть побродить меж сосен и елей, утопая в сугробах и свежем воздухе.
Алиса сопротивлялась как могла. Не хотела природной азиатчины, как она выразилась; я настоял на своем. Иначе, предупредил, армия потеряет боеспособность и вообще дезертируют. Это подействовало - мы наконец выбрались на крыльцо: искрящийся под солнцем снег казался слюдяным, от морозного и чистого воздуха кружилась голова, а в корабельных соснах звенела молодая тишина.
– Мамочки, где я?
– вскричала Алиса.
– Гав!
– ответил пес, вылезающий из утепленной будки, похожей на сказочный теремок.
– О,
– захлопала в ладоши.
– Один как перст?
Собака вздохнула, виляя хвостом; это была восточноевропейская овчарка с палевым подбоем, из пасти рвался пар и малиновый обмылок языка.
– Берем с собой, - решила Алиса.
– Джулька, ап, вперед!
– И побежала к авто; пес - за ней.
– Ах, вы уже сговорились!
– заорал я и потрусил за ними.
И через несколько минут наша славная троица на "пежо" уже любовалась заснеженными окрестностями и синевой промерзлого неба.
Маршрут был хаотичен, но потом я обнаружил, что находимся близ искусственного озера, в котором погиб мой друг Сашка Серов.
Случайность? Или знак, данный мне из васильковой глубины небес?
Озеро замерзло и напоминало, как я уже однажды говорил, серебряную монетку, завалявшуюся в кармане нашей матушки Природы.
Лед, очищенный ветром от снега, отражал и солнце, и небо, и деревья, и нас, вышедших на скользкую гладь. Алиса, уцепившись за поводок пса, каталась по озеру.
– Ой, какая была дура! Спасибо, Алешка! Класс! Отдыхаю не только телом, но и душой. Давай-давай, Джулька!..
Она ничего не знала и поэтому её можно было простить. Жизнь продолжается; ничто и никто не остановит её поступательного движения. В экспрессе "Жизнь" отсутствует кран экстренного торможения. Может, этот скорый и совершает кратковременные остановки на полустанках, чтобы пополниться новорожденными пассажирами и освободиться от груза двести , а затем продолжить свой напряженный ход сквозь вечное время и бесконечное пространство?
Я присел на корточки - лед был прозрачен и в его хрустальной и загадочной глубине отпечатывались наши судьбы.
– Ты чего, Леха?
– услышал голос женщины.
– Что потерял?
Не ответил - я вдруг понял, что раньше или позже тоже буду впаян в лед неизвестности.
... Скорый поезд прорывался в глубину страны, распластавшейся за едва угадываемым горизонтом. В окошках, прикрытыми занавесочками, мелькали мятые и сонные лица пассажиров, не выражающие ничего, кроме скуки. Для них - этот переезд, тревожно звенящий сигналом, полосатый шлагбаум, дорога, петляющая из зимнего леса, странный для этих глухих мест современный автомобиль со смутными силуэтами есть лишь мгновение, мазок, штрих во вселенной их жизней.
– Занавесочки с рюшечками, - сказал я.
– Что?
– не услышала Алиса из-за боя колес.
– А помнишь наше путешествие из Стрелково?
– Кстати, - вспомнил.
– Иван поздравлял с Новым годом.
– Да?
– странно посмотрела, как из другого мира.
– Да.
– Как они там?
– вернула обычное выражение лица.
– Зинка родила богатыря. И знаешь, как его окрестили?
– Догадываюсь, - засмеялась.
– Иваном?
– Абрамом, - пошутил я.
– И хорошо: красивое, древнерусское имечко, - хохотала.
– Алешка, я тебя хочу...