Тарантул
Шрифт:
Голодный раб полюбит любую власть, нищий раб будет рыскать в поисках пищевых отбросов и не позволит себе лишних антиправительственных волнений, особенно, если подбрасывать ему куски с барско-кремлевского стола.
У нынешнего раба отсутствует душа, как знак духовности. Она ему не нужна, душа. Какие могут быть духовные поползновения, когда хочется жрать, жрать и жрать.
Можно поздравить ново-старую власть, она сумела сделать то, что не смогли предыдущие банды властолюбцев. Они вытащили души
Подчиниться общим законам? И жить как все? Нет уж, лучше быть подвешенным на дыбе.
Правда, это зрелище весьма неприятное. И главное - зачем такие изуверства, чай, не петровская варварская Рассея пролетает за окном модного и современного авто. Хотя при определенной впечатлительности можно решить именно так. Бескрайние, неутолимые человеческим трудом просторы с обмершими от мороза селениями. Может быть, лет триста назад катил на дровнях пес собачий Алексашка сын Ивана и тоже размышлял под скрип снега о смысле бытия.
Великая наша нация, словно проклятая, вынуждена блуждать во мраке окольцованных страхом, бессмыслицей, безнадежьем адовых кругов истории. И кажется - нет выхода. Или все-таки он есть, этот выход. Какой? Всегда быть самим собой?
Я так устал, что был способен рассуждать лишь на глобальные темы. Возможно, утром сумею проанализировать ситуацию и понять принципы действия гильотины "Красная стрела". И свою роль на конкретном историческом срезе.
На память водитель-зомби не жаловался и точно препроводил меня к месту постоянного проживания.
Когда остался один у подъезда, вздернул голову и увидел луну - она была крупная и насыщенная лимонным светом; в оспинках кратеров и холодных пыльных морей. А на кромках выщербленных берегов я увидел мертвые полуразрушенные вечные города. И понял, что наша планета тоже обречена на гибель. Все имеет свое начало и свое завершение. Утешало лишь то, что подобная неприятность с нами произойдет лет миллионов так через пятьсот. Думаю, не всякий наш современник доживет до эпохального конца света. Может, кому-нибудь и повезет?
... Я шаркал по ступенькам лестницы - лифт не работал по причине глубокой ночи. Думал о чем-то своем, пока не наступил на человечка, уютно примостившегося на ящике у моей бронированной двери, так легко вскрываемой.
Испугаться не успел - бомжик, ойкнув, оказался прекрасной незнакомкой. Я крякнул - этого ещё не хватало для полного счастья.
– Здрастье, - проговорила девушка.
– Я - Виолетта, меня мама ваша прислала.
– О, Господи, - открывал дверь.
– Что случилось?
– Она лекарства передала, - отвечала девушка.
– И просила вас позвонить. Завтра похороны вашего папы...
– Он не мой папа, - заскрежетал челюстью.
– Извини...
–
– Ты где живешь?
– В слободке.
– Тогда приглашаю в гости, час ночи и мороз.
– Да?
– Я кусаюсь, когда меня обижают, а так, как собака, сплю на кухне.
Мы неловко потоптались в прихожей, стаскивая верхнюю одежду, потом прошли на кухню. Я цапнул телефон и сказал неожиданной гости, чтобы чувствовала себя как дома.
Девушка тотчас же принялась привычно хозяйничать - установила чайник на плиту, помыла чашки и блюдца, в розеточки для варенья наложила именно варенье, а не горчицу... Она, девушка, разумеется, была рыжеволоса, лицо в конопушках; глаза - цвета лета.
– Мама, - сказал, услышав утомленный родной голос.
– Это я.
– Алексей, надеюсь, у тебя все в порядке? Я так устала, точно на войне...
– И без перехода.
– Почему ты был в тюрьме?
– Ошибка, мама. Дорогу перешел в неположенном месте.
– А Виолетта приходила?
– Она у меня в гостях.
– Обрати на неё внимание - она опрятная, аккуратная, душевная...
– Мама!..
– Да-а-а, что я тебе ещё хотела сказать, - вспоминала.
– Завтра похороны. И думаю, лучше будет, если ты не будешь. Сам понимаешь, вы были не слишком... любезны... Хотя Павел Олегович был готов для тебя... все...
– Ладно, мама, - прервал её.
– И не обижай Виолетту, она опрятная, аккуратная, душевная...
– Мама!..
Чайник на пламени зашумел, как летний дождь за окном. Я вздохнул дожить бы до прогретых солнышком деньков. Моя гостья неверно истолковала мое состояние:
– У вас прекрасная мама... Она добрая...
– ... и душевная, - засмеялся я.
– Прости, а можно я тебя буду называть Леттой?
– Леттой?
– Ты похожа на лето.
– Спасибо, - засмущалась.
– Давайте пить чай, Алеша.
– А меня можно называть Алоизом.
– Как?
– тоже засмеялась.
– Ну тогда Аскольдом...
Что может быть прекраснее ночного душистого чаепития с летней, смеющейся конопушечкой, когда за окном стынь и жестокая поземка?
И казалось, то, что происходило ещё несколько часов назад, сгинет безвозвратно в космическом мраке вечности, и назавтра наступит новый день, где не будет страха, лжи, крови и ненависти.
Я проснулся с ощущением, что меня на ночь затолкали в кухонный шкаф и забыли вытащить. Что было недалеко от истины. Я крючился на двух стульях, которые разошлись, и я, как йог, завис между небом и землей. За окном нагуливал румянец солнечный денек. Комната была пуста - на диване стопочка белья и одеяло, опрятно свернутое. А была ли она, девочка из лета?