Таш любит Толстого
Шрифт:
Джордж уходит сразу же, в его списке дел на сегодня еще немало пунктов, но Брукс и Ева остаются. Мы с ними и Джек сидим на моем заднем крыльце и съедаем на четверых коробку батончиков с помадкой.
— Я знаю, что это не «Оскар», — произносит Ева, прикусывая свой батончик и оставляя на нем следы зубов, — но теперь все как-то по-настоящему, понимаете? Целая церемония награждения! Как думаете, это можно поместить в резюме?
— Я точно помещу, — отвечает Брукс. — Хотя, конечно, могли бы назвать премию как-нибудь покруче.
— Вообще, если подумать, «Оскар» тоже не слишком круто звучит, — замечает Джек.
Брукс и Ева раздумывают над этим. Брукс
— Фу, гадость! — отплевывается Ева, пальцами выбирая грязь из своих мягких блестящих волос. Она умудряется даже это делать мило! Окажись на ее месте я, все бы со страху разбежались. Поэтому Китти играет она, а не я.
Наконец Джек и актеры уходят, а я остаюсь лежать, положив ноги на деревянные перила. Оказывается, в телефоне меня ждал приятный сюрприз - сообщение от Фома:
«Как жизнь? Снимали сегодня, да?»
Мой желудок привычно пускается в пляс, но я улыбаюсь и пишу в ответ:
«Знаешь это чувство, когда все идеально? Когда снимаешь точно так, как нужно? Вот, сегодня было так».
К моей радости, Фом начинает печатать. Кажется, я застала его в удачный момент, и мы можем поговорить.
«О да, лучшее чувство на свете! Когда снимаешь влог с первой попытки, твое лицо хорошо выглядит и почти никакой редактуры… Чудесно!»
«Хе-хе, а разве твое лицо может плохо выглядеть?!»
Упс, кажется, я флиртую. Но это же правда! Считается ли за флирт, если ты просто говоришь все, как есть?
Фом немедленно отвечает: «Твое-то уж точно лучше!»
О господи! Мышцы моей руки перестают работать, и телефон летит на крыльцо. Что вообще происходит? Я кое-как подбираю телефон. Фом написал еще одно сообщение: «…Я там тебя не напугал?»
Мои пальцы летают быстрее ветра: «Не, что ты! Это было мило».
Мое лицо сейчас, наверно, краснее свеклы, но пусть будет так. Если все идет так круто, почему бы не продолжить?
«Серьезно, Фом, заведи влог по уходу за собой! Всем интересно, как тебе удается так прекрасно выглядеть!»
«Я просто прекрасно сплю, вот и весь секрет. Восемь часов в день».
«Что ж, боги сна тебя явно любят».
Да, теперь я точно флиртую. Точка невозврата пройдена, но мне плевать. У меня такое ощущение, что я сейчас могу пробежать марафон и всю дорогу блевать радугой.
«Я дико за тебя рад! — пишет Фом. Переводит тему. Как я его понимаю, сама так делаю, когда меня слишком нахваливают. — Тебя выдвинули на премию, и ты просто круто выглядишь перед камерой. Весь мир у твоих ног, Таш!»
Я улыбаюсь до ушей, хотя Фом немножко и льстит. Мир еще не у моих ног. Я еще не съездила на церемонию. Мы с ним еще не встретились.
Но скоро все изменится.
***
За ужином собираются все четверо Зеленок - крайне редкое явление в последние несколько недель. Я вообще почти не вижу Клавдию. У нее началось волонтерство в «Объединении» - инженерном лагере дневного дня от Кентуккийского Университета, где подростки учатся проектировать роботов и макеты мостов. По вечерам она пропадает с Элли, Дженной и кучей подруг. Как правило, она возвращается очень поздно. Когда я засиживаюсь допоздна, копаясь в Тамблере, я иногда слышу, как она взбирается по ступенькам в час или два ночи.
Когда я ее вижу, она выглядит как-то по-другому. Потасканно, что ли.
На ужин у нас запеканка из цуккини. Обычно, когда папа ее готовит, он шутит, что никогда не принимал всерьез запеканок без мяса, а потом встретил маму, и это изменило всю его жизнь и точку зрения тоже. Раньше мы с Клавдией на этих словах начинали ворковать, теперь - изображаем приступ тошноты.
Не знаю, как родителям это удается. Казалось бы, они настолько разные, что не смогли бы даже познакомиться, не то что прожить двадцать лет в браке. Мама - доморощенный дикарь-коммунист из Новой Зеландии, с пяти лет не ест мяса, каждый день медитирует и занимается йогой, говорит тихо и мягко, нежна, заботлива и даже профессию выбрала такую, чтобы можно было помогать людям. Папа - сын двух чешских эмигрантов, страстный мясоед, экстраверт, большой любитель вечеринок, необычных стаутов и сигар, а еще фанат капитализма почище Джона Д. Рокфеллера. Они познакомились во время туристического похода по Голубому хребту и, казалось бы, должны были немедленно возненавидеть друг друга. Но почему-то не возненавидели. И не возненавидели настолько сильно, что готовы были продраться сквозь целые джунгли бумажной волокиты, лишь бы надеть кольца друг другу на пальцы и сказать, что они согласны. И так прошло почти двадцать лет. Конечно, иногда мама с папой все же ругаются, но их ссоры никогда не длятся дольше одного дня.
Наверно, дело в том, что они научились идти на компромиссы. Папа освоил вегетарианскую кухню и сам добавляет мяса себе в тарелку, а мама никогда не осуждает его за это. Мама воспитала нас с Клавдией так, как ее взрастили в Окленде - по заветам Будды. А папа водит нас в христианский собор на пасхальные и рождественские службы. Мама оборудовала на чердаке зал для йоги, папа может курить сигареты и попивать стаут в своем кабинете - и нигде больше. Они живут вместе потому, что умеют идти на компромисс. И, наверно, потому что, например, любят друг друга.
Мы ужинаем, и я все жду, когда же папа пошутит про запеканку. Но время идет, и никто не произносит ни слова. В конце концов я сама нарушаю молчание:
— У меня шикарные новости!
Родители, оказывается, старательно сверлили взглядами тарелки весь ужин, но я замечаю это только сейчас, когда они оба поднимают глаза.
— Это как-то связано с твоей недавней популярностью? — спрашивает папа.
— Ну, я не то чтобы популярна… — начинаю я. — Кажется, я плохо объяснила.
— Слушай, я очень рад, что ты занимаешься чем-то, что тебе нравится, — продолжает папа, размахивая вилкой с цуккини. — Когда ты занимаешься любимым делом, у тебя просто обязано хорошо получаться!