ТАСС не уполномочен заявить…
Шрифт:
Здесь было всё в таком же беспорядке, как и тогда, когда она спешно покидала номер.
— Я сначала позвоню отцу, а потом немного приберусь здесь, — сказала женщина.
Михаил вышел в ванную.
— С билетом проблем не будет, — сказала Лариса, — можешь не беспокоиться, — когда Мишель снова вошел в комнату.
И она стала поднимать с полу разбросанные вещи, складывая их сначала на кресло, прежде, чем сложить в чемодан.
— А я в душе надеялся, вдруг не получится… Всё же, не всегда хорошо иметь в Москве
Лариса подошла к нему и обняла. И заметила, что он как-то странно дернулся от ее прикосновения.
— Тебе больно? — вдруг догадалась она и резко отстранилась. — Сними свитер, я хочу посмотреть.
— Я бы не стал этого делать, но мне всё равно нужно, чтобы кто-то натер мне спину вот этой мазилкой, — и он разжал руку, в которой держал тюбик с каким-то гелем. — И я буду счастлив, если это будут твои пальчики…
Михаил осторожно снял свитер, а затем рубашку.
На миг Лариса просто онемела: тело мужчины было исполосовано красными разводами, словно, его действительно отстегали крапивой. Местами виднелись волдыри, некоторые из которых уже лопнули.
— И всё это я натворила, — ужаснулась Лариса и плюхнулась в ноги Михаилу.
— Лорик, по-моему, ты излишне драматизируешь события. — Михаил присел на ковер, вытирая Ларисины слезы. — Не переживай, даже температуры нет.
— А могла быть еще температура? — ужаснулась женщина.
— Думаю, это твоя аскорбинка мне помогла.
Лариса осторожно прислонилась губами ко лбу Михаила. Так прикасаются родители к своим малышам, когда хотят удостовериться, нет ли у них жара.
— Вроде нет, — тихо сказала она и, тяжко вздохнув, добавила, — ложись на тахту, буду тебя лечить.
Михаил лег на живот, и Лариса начала медленно и осторожно втирать ему мазь в спину, словно, перед ней был маленький ребенок, которому ни в коем случае нельзя сделать больно.
— Лорик, я на вершине блаженства от прикосновения твоих пальчиков…
— Не сыпь мне соль на рану, Мишель. А пальчики эти надо отрубить, — сказала она в сердцах.
— Ну, уж нет, я не согласен на такие экзекуции, — Михаил резко приподнялся на руках и сел перед Ларисой.
— Погоди, посиди так. Я сейчас полотенце принесу…
Она вернулась с мягким махровым полотенцем и подстелила его Михаилу под спину.
— Теперь ложись, только осторожно, — сказала она, — я сейчас обработаю тебе грудь и плечи.
Михаил послушно лег.
— Знаешь, я столько раз бывал проездом в Москве. Жил в разных гостиницах. Но, почему-то, больше всего люблю останавливаться именно в «России».
Я всегда любовался этим видом из окна. Потом бродил по Красной площади, слушал бой всесоюзных курантов, смотрел смену караула у Мавзолея, ходил в кинотеатр «Зарядье», «ГУМ». Что-то тянет меня к этому месту. Я всегда здесь ощущал какую-то гордость, свою причастность,
— Да просто ты патриот, — Лариса произнесла это слово спокойно, без всякого пафоса. — Впрочем, как и я. Поэтому мы так болезненно и реагируем на всё, что происходит в стране.
Мужчина вздохнул.
— Мне всегда было здесь хорошо, хотя я и был одинок, — у Михаила изменилась интонация. — И тут на меня свалилась такая московская снегурочка! И вдруг она исчезла. Я проснулся, а тебя нет. И я подумал, что ты меня бросила…
— Ну, Мишель, как же я могла тебя бросить? Я — артековская пионерка, воспитанная в духе «один за всех — и все за одного»?
Она чуть не сказала «бросить в беде», но вовремя осеклась, подумав, что не стоит «педалировать» на те воспоминания Михаила, которые подернулись у него пеленой. Пусть помнит снегурочку, а не лахудру.
И добавила:
— Как можно бросить такого красавца и умника? Чтобы его тут же подцепила какая-нибудь искательница приключений? Ну, уж нет. Ты — только мой подарок, и я тебя никому не отдам.
От этих слов Михаил просиял.
— Лорик, тогда скажи, зачем мы поменяли билет?
— Мишель, не начинай…
Лариса встала с тахты и стала перебирать его вещи, которые она повесила на кресло.
— Вот… Оденешь на себя сразу две хлопчатобумажные футболки, а сверху этот свитер из ангорской шерсти. Он самый мягкий, не колючий, — и она положила вещи рядом с ним на тахту.
Михаил начал одеваться.
Лариса незаметно оглядела комнату, надеясь обнаружить верхнюю часть комплекта белья «Кармэн», но бюстгальтера нигде не было видно. «Да куда ж он мог деться?», — подумала она в недоумении и подошла к окну, снова любуясь тем же видом, который ей так понравился ночью.
Михаил подошел и нежно обнял ее за плечи.
— Чего загрустила моя артековская пионерочка?
Какое-то время они молча вместе смотрели в окно на Красную площадь.
— Скажи, Мишель, если из страны начнут уезжать лучшие умы, лучшие таланты, и просто хорошие и порядочные люди, считающие ниже своего достоинства приобретать мыло по талонам на исходе двадцатого века, есть у такой страны будущее?
Музыкант развернул Ларису к себе лицом. Крепко обнял.
— Будущее есть всегда. Вопрос — какое… Не грусти, красавица. Пожалуйста.
И он нежно стал осыпать поцелуями ее лицо.
— Тебе бы не мешало чуть подышать свежим воздухом, — сказала она, глядя на бледный вид Михаила. — Там морозно, но немножко погулять можно.
— Я непротив, а потом?
— Тебе надо поспать. Ты всё время зеваешь, — ласково сказала Лариса.
— Ерунда, это от таблеток, — сказал музыкант и пошел бриться.
Лариса начала складывать вещи музыканта в чемодан.
— А куда после прогулки? — спросил он, вернувшись из ванной. — Я не хочу тебя отпускать.