Татарские народные сказки
Шрифт:
– Ты не бойся меня, я ведь и сам из людского племени. Джинны меня украли еще ребенком. Превзошел я все их коварные хитрости и сам над ними падишахом сел.
Ожило сердце у Зухры от этих его слов: в ту же минуту влюбилась она в джигита.
Падишах молодой повел ее, владения свои показал. Чего только нет там! И все из золота да серебра. Вот поженились они немедля и зажили дружно. А джигит умный оказался, джиннам спуску не дает – трудятся они на него не покладая рук, а людям вредить и вовсе не позволяет.
Три года минуло, и народились у них трое детей, один другого краше,
Вот как-то говорит Зухра мужу:
– Отпустил бы ты меня на пару недель в родимый дом. Я бы деток наших матери показала.
Падишах противиться не стал. Говорит жене:
– Ладно, отправляйся да захвати с собою злата, серебра сколько надобно, чтоб старики до смерти нужды не знали.
Взяла Зухра с собою много золота и серебра и всех детей своих взяла с собою. Пошел падишах провожать ее с детьми да с поклажей. Дошли до лестницы золотой, ударился об нее трижды и обратился в Черного Змея. Обвился вокруг них и вынес всех на берег озера. А когда попрощалась жена и собралась уходить, спросил Змей у Зухры:
– А как возвращаться будешь, ведомо тебе?
Зухра говорит:
– Нет, не ведомо.
– Скажешь только: «Падишах джиннов, явись передо мною!» И я появлюсь тотчас. Только смотри, не проговорись. Если проговоришься, погибну я.
Ушла жена. Добралась до дому. Обнялись, поплакали на радостях, одарила она родителей серебром-золотом, внучатами порадовала. Отдыхают они теперь в свое удовольствие. Как остался день до возвращения, начала Зухра собираться, готовиться. По мужу своему, падишаху джиннов, сильно истосковалась, хочется ей быстрее к нему попасть. Только доняла ее мать расспросами, и открыла Зухра тайну: так, мол, и так надобно сказывать – и явится мой супруг в образе змея.
Вот легла она спать перед дорогой и детей уложила, а мать, баба старая, говорит себе: «Нет, не пущу ее обратно к гаду черному. Пусть со мною живет».
Ровно в полночь взяла она острую саблю и сама пошла к озеру.
Говорит старая:
– Падишах джиннов, явись передо мною!
Всколыхнулось озеро, и выполз на берег Черный Змей. Не успел он и голову поднять, взмахнула старая булатной саблей и снесла ему голову. Завертелся Змей и вытянулся, как палка, мертвый. А бабка бросилась в свою избу, легла тотчас и захрапела.
Поднялась Зухра чуть свет, стала в дорогу собираться, а мать ей говорит:
– Не торопись, доченька, все одно назад воротишься.
Зухра говорит:
– Нет-нет, маменька, прощайте, не поминайте лихом.
Собрала она детей своих и отправилась к озеру. Не терпится ей мужа своего любимого скорей увидать. Вот и до озера дошла. И крикнула что есть мочи:
– Падишах джиннов, явись передо мною!
Нет никого, пусто. Чуть погодя крикнула она еще раз, потом еще и еще – нет Черного Змея. Растерялась Зухра. Над озером черный туман висит, тишина мертвая. Глянула она невзначай под ноги, а там его голова лежит. Закричала она дурным голосом, упала и заплакала горько, обняв ту голову. Поняла Зухра, как все оно было, поняла тогда, как ее предала родная мать. Встала Зухра, отыскала тело Черного Змея,
– Ступай, родненький, обернись там соловушкой, утешай людей своею чудесною песней.
И обернулось ее дитя соловушкой, и прочь улетело. Взяла она второго на руки:
– Ты, детонька, свет очей моих, ласточкой обернись, пусть люди восхищаются ловкостью твоей.
Обернулось дитя быстрой ласточкой и прочь улетело.
Взяла она третье свое дитя на руки и долго плакала, на него глядючи.
– А ты, золотце мое, обернись мудрым скворушкой, кому все языки на свете ведомы.
Улетел и скворушка. И тогда встрепенулась Зухра раз и другой и сама обернулась сизой голубкою.
Вот откуда, говорят, появились на свете соловьи, ласточки, скворцы и сизокрылые голуби.
Чернокрыл
В стародавние времена жил, говорят, один старый человек. Было у того старика ни мало ни много – три дочери.
Вот как-то раз начал он собираться, чтоб на базар поехать. Во время сборов улучил минуту, разбудил старшую дочь, спросил: что, мол, тебе такое в подарок привезти? Разбудил и среднюю: каких, мол, гостинчиков тебе с базару надобно? Младшенькую же пожалел будить – сладко спала она, меньшая дочурка. Отправился старик на базар.
В то самое время снится младшей его дочке удивительный сон. Будто бы, попавши в сад огромный, высоченными заборами обнесенный, играет она с чудесным, неслыханной красоты цветком. Забавляется и час, и два, наглядеться не может. Только вдруг… Пропал цветок с глаз долой. Бросилась она искать его, весь сад обошла – цветок словно сквозь землю провалился. Загоревала она сильно, запечалилась, заплакала в голос да с тем и проснулась. Обступили ее домочадцы: мол, отчего ты плачешь, чему печалишься, – ни слова в ответ не добились. Пошла она в их собственный сад, вкруг отчего дома разбитый, все дивный цветок высматривала. Нет, не нашла цветка в этом саду.
Воротился старик с базару, раздал дочерям подарки наказанные. Младшенькой и безо всяких наказов привез старик гостинцев вдвое, самых изысканных, – нет, не угодил он младшенькой, та лишь ручкой белой махнула, отказалась ото всего. Поразился старик такой ее неласковости, руками взмахнул, вопросил с тревогой:
– Что, что с тобою, радость моя? Отчего ты гостинцам моим не рада?
Утерла младшенькая заплаканные глазки и рассказала отцу, какой видела сон: как была она в саду роскошном и с цветком игралась невиданным.
– Мне, – говорит младшенькая с мольбою, – только этот цветочек люб, коли отыщешь его да мне привезешь, более ничего мне в этой жизни не надобно.
Знает, слыхал старик об этом цветке, будто растет он за тридевять земель, в неведомых землях, однако изъявил согласие и поклялся привезти его милой детоньке своей. Говорит он:
– Привезти-то его привезу, да не будет нашей семье проку от того цветка, а будет вред один.
Пропустила доченька слова отцовы мимо ушей: мне, мол, цветок очень нужен!