Тавриз туманный
Шрифт:
Словно безумная, вскочила Махру с места, взяла со стола карточку мужа и подбежала к окну. Она вглядывалась в милые ее сердцу черты блестящего офицера. Потом посмотрела в окно. Перед ней открывался вид на родной город, на Тавриз, с его стройными минаретами, зеленеющими кущами садов, базарами, скрытыми под куполообразными крышами, нежащимися в объятиях кирпичных стен дворцами. Глядя то на фотографию мужа, то на родной город, Махру словно сопоставляла их, взвешивала свою любовь и привязанность к каждому из них и чувствовала,
Было уже темно, когда раздался стук в ворота. Гусейн-Али-ами пошел открывать.
– Вас хочет видеть какая-то ханум, - сказал он, вернувшись.
В дверь вошла высокая, стройная женщина, с горделивой осанкой, закутанная в черную чадру.
Я сидел за столом, углубившись в подробный план восстания, разработанный Амир-Хашеметом. Собрав бумаги, я спрятал их в ящик стола.
Женщина сбросила чадру. Это была супруга Смирнова Махру-ханум.
– В доме, кроме нас двоих, никого не должно быть, - сказала она решительно, когда я, поднявшись, хотел пожать ей руку и заперла дверь на ключ.
Я пригласил ее сесть. Она была очень взволнована.
– Мой поздний приход нарушил ваш покой, - начала она, - но он вызван крайней необходимостыо. Я уверена, что вы простите меня. Я долго думала, но никому другому не могла решиться открыть свое горе...
Она замолчала и оглянулась по сторонам.
– Необходима ваша помощь, но... не знаю, сумеете ли вы ее оказать?
– В пределах возможности все осуществимо. Я полагаю, что вы не сомневаетесь в моем глубоком уважении к вам...
– Дело вот в чем, - сказала Махру-ханум, снова осмотревшись.
– Над Тавризом нависла угроза страшной катастрофы. Можете ли вы предотвратить ее?
– Какой катастрофы?
– Катастрофы смерти, разгрома, уничтожения.
– Кто готовит эту катастрофу?
– Царская армия...
У меня мелькнула мысль, что она подослана консулом или Смирновым, и я решил быть осторожным.
– Махру-ханум! Этого не может быть. Русские явились сюда не с целью грабежа и убийства, а для водворения порядка и спокойствия. Я думаю, что эти вести не настолько серьезны, чтобы нарушить ваш покой.
Глаза Махру-ханум загорелись ярким пламенем.
– Быть может, вы мне не доверяете? Будьте же уверены, что никто не подучивал и не подсылал меня к вам! Молодая женщина, к тому же знакомая с вами, не станет являться к вам с предательской целью. Я не шпионка. Если вы сомневаетесь в этом, убейте меня. Ни один человек не знает, что я пришла к вам... Царская армия собирается обезоружить незмие, произвести в домах обыски, отобрать
– Откуда вам все это известно?
– спросил я серьезно.
– Мне Смирнов сказал. Все это поручено ему.
– А вы говорили об этом еще кому-нибудь?
– Нет. Да я никого и не знаю. Сказать брату мне не хотелось, так как он сам участник этого предательского выступления. Сперва я хотела сказать об этом Нине, но потом я решила, что она предаст. Ведь она русская, к тому же служит в консульстве. Я боялась, что она донесет консулу прежде, чем я успею сообщить об этом вам... И я решила прийти прямо к вам...
– А не будет ли недоволен ваш супруг? Ведь это создаст большие недоразумения в вашей жизни?
– Я отдала ему свое сердце, - решительно возразила она, - но не весь Иран и, в частности, революционный Тавриз.
– Если таковы ваши убеждения, я от души приветствую ваше чистое, любящее и болеющее за народ сердце.
– И я явилась к вам, веря в вас. Я пришла к вам в уверенности, что вы не просто тавризец, - с этими словами Махру-ханум вынула из кармана бумажку.
– Возьмите, прочтите и это!
Я взял бумажку. Это был приказ командующего азербайджанской оккупационной армией генерала Снарского. Вот содержание приказа:
"По приказу Кавказского наместника тавризская незмие должна быть разоружена. Приказываю привести ваш полк в боевую готовность и ждать дальнейших приказаний".
Прочитав приказ, я вернул его Махру. Она положила его в карман жакета и, попрощавшись, ушла.
Я велел Гусейн-Али-ами никому не говорить о ее посещении и, оставшись один, задумался.
Если бы сотая доля патриотической чести Махру, связавшей свою жизнь с русским офицером, который явился растоптать ее родину, была у Гаджи-Мехти-аги Кузекунани и ему подобных, они не отправились бы в Марагу за Гаджи-Самедом, чтобы привезти его в Тавриз генерал-губернатором.
Я только что вторично достал составленный Амир-Хашеметом план, чтобы продолжать его рассмотрение, как снова раздался стук в ворота. Пришлось опять спрятать бумаги обратно.
На этот раз пришла Нина. Она была сильно озабочена и печальна:
– Сегодня вопрос окончательно выяснился, - сказала она, едва успев войти.
– Английский консул также изъявил свое согласие. Незмие возбуждает большие подозрения, и ее решено разоружить. По сведениям, имеющимся в консульстве, в Тавризе до 25 тысяч ружей. Населению будет предъявлено требование сдать все это оружие.
– Пусть потребуют!
– воскликнул я.
– Самое ценное из этого оружия находится в наших руках. Вот и списки.
– Если бы нашлись и люди, которые бы могли носить его!
– со вздохом сказала Нина, просмотрев список.