Тавриз туманный
Шрифт:
"Мое сердце запуталось в твоих черных волосах и обратилось в твоего подданного. Береги же его, заботься о нем. Чем лучше живется подданному, тем больше благоденствует страна".
Поэты-оппозиционеры пытаются в своих стихах критиковать окружающую их среду и быт. Вот что говорит в одном из своих стихотворений азербайджанский поэт Овхеди:
"Пьяницы всего мира успели очнуться, наши же продолжают спать".
Смелее других изобличает шаха поэт Эсади:
"У трона шаха можно найти две вещи: одна из них - надежда, другая страх,
пишет
У падишаха разные забавы: одному протянет шербет, другому - яд. Отправляясь пред лицо царей, ты должен пребывать в постоянном страхе и держаться с ними не как свободный человек, а как бесправный раб. Не зная вины за собой, ты все же должен покорно стоять перед падишахом, как виноватый. Заметив на устах властелина улыбку, не считай его добрым человеком. Когда лев скалит зубы, - это не значит, что он смеется".
Принужденный скрывать свои мысли, иранский поэт-революционер Джебали говорит еще более печальными словами:
"Совесть и верность исчезли. Эти два понятия, как рождение птицы Феникс или тайна превращения меди в золото, обратились в миф. Мудрые остались в стороне. Достойные ввергнуты в печаль. В наш век не делают разницы между мудрецом и глупцом. Никто уж не обладает умением различить недруга от друга и даже в моей прозе нет следа упрека, а в стихах сарказма".
Астрабадец Садик в одном из своих стихотворений, изобличая отношение шаха к подданным, пишет:
"Голодный сокол не настолько милосерден, чтобы в своих очах дал приют беспощадному воробью".
Другой поэт, пишущий под псевдонимом Надим, в двух строках отображает муки и страдания народа:
"Самый несчастный и достойный милосердия человек на этом свете тот, кто думает, что мы не несчастны"
А вот какими яркими красками рисует свою непримиримую вражду к падишаху поэт исфаганец Шах-Назар:
"Или мы должны размозжить о камень голову врага, или враг украсит свои виселицы нашими телами. Лучше одному погибнуть, чем сотням пребывать в унижении"
Плачевная участь масс, их нищенское существование оказали свое влияние и на поэтов-суфистов.
"Мой шах! Ни трон, ни корона не останутся тебе. Единственное, что тебе останется - раздать наполняющие твои сундуки богатства голодным и неимущим"
пишет, обращаясь к шаху, поэт Суфи.
Современный революционный поэт Адибуль-Мемалик говорит в одном из своих стихотворений:
"Увы, наши нивы затоплены водой, несчастные же пахари спят непробудным сном".
Поэт Хейрат, бичуя падишаха, продающего страну иностранцам и обрекающего своих подданных на произвол двойной эксплуатации, говорит:
"О, падишах, ты более жалок, чем мышь или кот. Оставь заячий сон! Искусству охранять страну и следовать верным путем поучись хотя бы у собак"
Я собирался на этом закончить свои пояснения, но Нина не унималась:
– А теперь скажи несколько слов о литературе азербайджанцев.
– Еще до организации азербайджанской типографии на царском
– Иранские шахи постоянно разжигают фарсидско-азербайджанский антагонизм и устраивают даже погромы, чтобы совершенно подавить азербайджанский народ в Иране. Они принимают все меры к тому, чтобы заставить его забыть о своей национальной культуре. Правительство покровительствует фарсизму и всячески преследует азербайджанскую литературу. Начиная с времен Насреддин-шаха, на печать на азербайджанском языке налагается запрет, все появившиеся до того времени на их языках книги подвергаются преследованиям, запрещается чтение даже вышедших в Тавризе народных сказов. Местные мучтеиды и молы объявляют чтение и письмо на азербайджанском языке делом греховным и неугодным богу. Дело доходит до того, что по указке и директивам определенных политических организаций начинают в исторических книгах доказывать, что вообще в Иране азербайджанцев нет, что местное население принадлежит к фарсидской народности. В этих исторических книгах пытаются даже доказать, что не только иранские, но и кавказские азербайджанцы являются частью фарсидского народа. Постоянно в фарсидской литературе начинают появляться произведения, воспевающие эту политику преследования азербайджанцев. Фарсидский поэт Ариф, игнорируя проживающие в Иране четыре миллиона азербайджанцев, пишет:
"Они, кроме ослиного невежества, ни в чем себя не проявили. Душа культуры вечно страдает из-за азербайджанцев; между иранцами и азербайджанцами такая же разница, как между шелком и рогожей".
А в одном своем произведении он ставит вопрос еще резче.
"Нужно с корнем уничтожить азербайджанский язык в стране"
Отняв у азербайджанцев национальную культуру, иранские падишахи теперь утверждают, что азербайджанцы - те же фарсы...
– Мне все ясно, - сказала Нина.
МИССИОНЕРЫ И ОРИЕНТАЛИСТЫ
Я никогда не любил встречаться и вступать в полемику с миссионерами. И не только сам, но даже когда другие вступали с ними в спор, я чувствовал отвращение.
Порой рассуждения мисс Ганны на религиозные темы раздражали и утомляли меня. Она и сама чувствовала это и тем не менее любила подолгу говорить о религии, вере и сектах. В самом начале нашего знакомства мисс Ганна заявила, что она приехала в Иран, как представительница американского миссионерского общества.
Войдя в контору Мешади-Кязим-аги, я застал там мисс Ганну. Меня это удивило, так как я впервые встречал ее там; я даже несколько растерялся, ибо Нина довольно часто заглядывала в контору Мешади-Кязим-аги и без сомнения встреча с американкой могла возбудить ее подозрения.
Увидев меня, мисс Ганна взяла лежащее перед Мешади-Кязим-агой письмо и протянула его мне. Не успел я ознакомиться с его содержанием, как она сообщила мне:
– Сегодня я жду гостей, они хотят познакомиться с вами.