Тавриз туманный
Шрифт:
Я проводил их до самого консульства. Ольга настойчиво приглашала меня зайти к ним, но я отказался: какой смысл было идти к ним днем?
– Вечером я пришлю за вами экипаж, - сказала Ольга, прощаясь у дверей.
Меня очень интересовало, пригласит ли меня консул на банкет, и правда ли, как обещала его дочь, за мной будет прислан фаэтон?
Я не верил этому. Я знал, что консул с большим уважением относится к Нине, но считал маловероятным, чтобы он пригласил простого купца на банкет, устраиваемый в честь генерал-губернатора.
Я только что вернулся домой, когда послышался цокот
"Уважаемый Абульгасан-бек! Прошу Вас пожаловать на банкет, устраиваемый в честь его превосходительства Гаджи-Самед-хана".
Я понял, что поднесенный дочери консула подарок не остался без оценки.
Как мне ни хотелось быть на этом банкете, но я чувствовал, что сидеть там лицом к лицу с убийцами тавризских революционеров будет мне очень тяжело.
В консульстве я встретил Нину и Ольгу еще на балконе, вместе с ними вошел в зал и был весьма тепло встречен консулом и его супругой Анной Семеновной.
Консул представил меня гостям как близкого его семье человека. Среди многих кровавых рук мне пришлось пожать и ту, что подписывала смертные приговоры тавризским революционерам - руку председателя военно-полевого суда. Гости продолжали еще прибывать. Среди них были и такие, что, соблюдая старинный иранский обычай, считали за честь появляться последними, заставляя при этом все общество, поднявшись на ноги, приветствовать их.
Присутствующие подходили к буфету выпить и закусить.
Я прогуливался по залу с Ниной и дочерьми консула Ольгой и Надеждой, когда жена консула с упреком сказала девушкам:
– Дайте же гостю подойти к буфету!
– Мы его не задерживаем, - отозвалась Нина.
– Только Абульгасан-бек не пьет.
Мы подошли к фортепьяно. Пока собирались гости, дочери консула поочередно пели и играли. К нам подошел и консул.
– Я ценю иранскую музыку и глубоко уважаю народ, обладающий такой богатой музыкальной культурой, - сказал консул, опускаясь в кресло возле меня.
– Только жаль, что этот народ не имеет понятия о счастье, которое несет ему император. Он слишком темен, и каждый, кому не лень, легко вводит его в заблуждение, обманывает, увлекает за собой и повергает в несчастья. Подумайте какие только катастрофы не пришлось пережить несчастным тавризцам с восстания Саттар-хана до последних дней! Если бы народ последовал нашим советам, Мамед-Али-шах давно вернулся бы в Иран, сел бы на свой трон, страна продолжала бы благоденствовать.
– Ваше превосходительство правы. Наш народ легко ввести в заблуждение, - подтвердил я.
– Конечно, легко, - продолжал консул.
– И что за нелепость звать народные массы Ирана на путь русских социал-демократов! Какую долю уготовил себе русский рабочий класс, чтобы дать счастье иранцам? Мы рассчитались с ними по заслугам. Мы уничтожили русских социал-демократов не только в России, но и в Иране. Теперь в Тавризе не осталось ни одного их представителя. А тех, кто, действуя по их указке, затевает бунты и сеет беспорядки, уничтожили и будут дальше уничтожать все честные иранцы и их глава Гаджи-Самед-хан.
–
– Вопрос о прокламациях следует рассматривать несколько иначе, - начал консул.
– Возможно, что тут замешана рука представителей иностранных держав. Об этом говорить нельзя. Что же касается дальнейшей судьбы Ирана, она разрешится только после возвращения Мамед-Али-шаха
– А разве его возвращение невозможно?
– Возможно, но требуется большая работа. В этом нам должны помочь такие интеллигентные иранцы, как вы, и влиятельные духовные особы. Страна гибнет, мятежи и смуты растут день ото дня. Мятежники нападают на войска соседней державы, стремящейся водворить в стране мир и порядок
– Всей душой я готов служить этой цели. Вы знаете, что я получил русское воспитание. Если его превосходительство господин Шуджауддовле за распространение в Иране русской культуры, я даю слово помочь ему и готовить народ к восприятию этой культуры.
В краткой беседе консул раскрыл свои намерения, высказал свой взгляд на происхождение прокламаций, дал понять, что он не отказался от мысли вернуть Мамед-Али в Иран.
Переходя затем к подарку, сделанному его дочери, консул заметил:
– Я не знаю, чем отблагодарить вас за такое внимание. К сожалению, вы до сих пор не обращались ко мне ни с какой просьбой. Я бы охотно исполнил ее. Об этом я не раз говорил и Нине. Сейчас иранские купцы обивают наши пороги, чтобы прибрать к своим рукам наши торговые операции. Стоит вам пожелать, и мы все свои дела будем проводить через вас.
– Весьма признателен!
– поблагодарил я.
– Коммерция - нечто такое, что может испортить хорошие отношения. Я не хотел бы рисковать вашим благосклонным ко мне отношением, к тому же я торгую только драгоценными камнями, но если вам будет угодно, я подышу для ваших торговых операций честных и надежных людей.
– Благодарю. Такие люди нам также нужны, мы не можем доверять каждому.
– В таком случае я направлю к вам с письмом надежного человека, для меня же лично дороже всего ваше расположение ко мне. Самое большое для меня счастье видеть свою страну под высоким покровительством его величества.
– Большая ли у вас родня в Тавризе?
– Да, порядочная. Это и удерживает меня здесь. Многие из моих близких нуждаются, приходится материально поддерживать их иначе я не покинул бы России.
– Конечно, вы должны помогать им. Особенно при нынешних условиях они могут пострадать без всякой вины. Нужно обеспечить их охранными удостоверениями.
Сказав это, консул подозвал Нину:
– Завтра же с утра заготовьте сотню удостоверений. Оказывается, у Абульгасан-бека большая родня. Вам надо было вовремя позаботиться, чтобы люди господина Гаджи-Самед-хана случайно не причинили неприятностей родственникам Абульгасан-бека. За последние дни такие случаи бывают часто.