Тавриз туманный
Шрифт:
– Кажется, ты решил посмеяться надо мной?
– Вовсе нет. Я говорю совершенно серьезно. Этот ритуал у нас должен быть таким торжественным, какого до сих пор в Тавризе никто не видел. Все должно быть достойно Гаджи-Самед-хана и русского консула.
– Клянусь твоим счастьем, что я ничего не понимаю. Какое мы имеем отношение к трауру по имаму Гусейну?
– Об этом поговорим потом, а сейчас немедленно принимайтесь за уборку.
– Ну, что ж, клянусь твоей головой, я устрою такой пышный такийс*, какого и у наследного принца не
______________ * Такийс - собрание.
– Поверьте, так надо. Нужно пригласить сюда марсияханов: Солтануззакирина, его ученика Мисбахуззакирина, моллу Мискар-оглы, Гаджи-Молла Мехти и других знаменитостей из духовенства.
Мешади-Кязим-ага возмутился:
– Я не желаю, чтобы марсию у меня в доме читал Солтануззакирин. Против других я не возражаю, но вы ведь сами хорошо знаете, что он ярый контрреволюционер и агент Гаджи-Самед-хана. А Мискар-оглы самый знаменитый в Тавризе пьяница и развратник...
Положив руку ему на плечо, я сказал:
– Мой друг, кем же еще могут быть такие типы, как не контрреволюционерами, пьяницами и мошенниками? Заставить суеверного человека плакать и за это вымогать у него деньги - по-вашему, что же это такое, если не мошенничество? Но я знаю, в Тавризе готовится какая-то новая провокация против народа. Ее необходимо разоблачить, но сначала надо разгадать ее. Поэтому-то я и хочу собрать всех этих мошенников вместе. Теперь ты понял, зачем мне понадобилось траурное собрание и почему оно должно быть обставлено как можно пышнее и торжественней?
ТРАУРНОЕ СОБРАНИЕ В ПАМЯТЬ ИМАМА ГУСЕЙНА
Траур по имаму Гусейну справляли в Тавризе всегда аккуратно и торжественно. Многие пользовались этим поводом, чтобы продемонстрировать свой новый роскошный особняк или новую мебель, вывезенную из Парижа. Ведь не позовешь же людей просто так, за здорово живешь, не скажешь им: смотрите, как я живу, смотрите, и пусть слюнки текут у вас, только у меня такие ковры и люстры, такая посуда. Чтобы собрать к себе чуть ли не весь город, нужен повод, и, конечно, самый лучший - траурное собрание в память имама Гусейна.
Мешади-Кязим-ага, до революции небогатый торговец со скромным капитальцем, теперь стал одним из крупнейших богачей Тавриза. Его оборот составлял несколько миллионов. Сейчас как раз был удобный случай показать его богатство.
Парадный зал в доме Мешади-Кязим-аги мог вместить несколько сот человек. Соседние с ним комнаты были устланы дорогими коврами из Саруга, Кирмана, Кашана, Хериза, Хоросана, поражавшими яркими красками и тонкой работой. Да и остальное убранство было под стать коврам.
Мешади-Кязим-ага был болезненно тщеславен. Ему доставляло великое удовольствие собирать антикварные предметы, не жалея на это денег. Такой коллекции редкостей, как у него, не было больше в Тавризе.
На красивых саксонских лампах, стосвечовых люстрах, заказанных в Лондоне, парижской
На дорогих трубках, которых было у Мешади-Кязим-аги великое множество, были изображены то длинные пушистые усы Насреддин-шаха, то толстый нос Музаффереддин-шаха, то самодовольные очи Зиллисултана, то грубая фигура Мохаммед-али-шаха. Желая расположить к себе правителя Тавриза Гаджи-Самед-хана Шуджауддовле, известного своими жестокостями, Мешади-Кязим заказал несколько кальянов с его изображением. На них красивым почерком было написано:
"Портрет досточтимого губернатора Азербайджана светлого эмира Шуджауддовле Гаджи-Самед-хана".
Но и без этой надписи его нельзя было не узнать по висячим усам, воспаленным векам и другим характерным чертам его лица. Не удовольствовавшись этими трубками, Мешади-Кязим-ага заказал в Армении большой портрет Гаджи-Самед-хана и повесил его на стене своей гостиной.
Готовясь к траурному собранию, Мешади-Кязим-ага задрапировал ворота своего дома черной тафтой. На черном флаге белыми буквами было написано:
Кто такой имам Гусейн, что весь мир в него влюбился
И к ногам его святым, как безумный устремился?
Что за чудная свеча возгорелась между нами,
Что вокруг нее мы все запорхали мотыльками?
Пятьдесят слуг для раздачи кальянов и чая были одеты в черные костюмы в знак траура по имаму Гусейну.
Кроме марсияханов, о которых мы говорили, в первый день были приглашены еще двадцать других, рангом пониже. Каждому бедняку, пришедшему на траурное собрание, решено было выдать по одному крану.
Для пения новхи и фарда* у минбара** Мешади-Кязим-ага пригласил самых популярных в городе новхаханов, обладавших красивыми голосами***.
______________ * Новха и фард - траурные песнопения. ** Минбар - возвышение в мечети, с которого молла читает молитвы. *** Во время траурного собрания, когда марсияханы поднимаются на минбар, новхаханы читают тему марсии. Позднее, чтобы дать передышку марсияхану, они поют причитания внизу, у минбара.
Мешади-Кязим-ага приказал своим поварам приготовить роскошный ужин для марсияханов. Мы хорошо знали, что за вкусную еду у этих служителей пророка можно выведать самую что ни на есть строжайшую тайну.
Мы устраивали такое торжественное траурное собрание для того, чтобы разоблачить авантюру Гаджи-Самед-хана. Но была и другая причина, вынуждавшая нас сделать это. Мы не могли оставаться в стороне, когда весь Тавриз с такой пышностью справлял траур по имаму Гусейну. Этим мы, несомненно, вызвали бы подозрения и царского консула и Гаджи-Самед-хана.
Гаджи-Самед-хану я написал:
"Просим Ваше превосходительство почтить своим присутствием траурное собрание, посвященное Сейидишшухаду*, которое состоится в доме купца Мешади-Кязима 14 числа этого месяца в 8 часов вечера.