Тавриз туманный
Шрифт:
– Дорогая Махру! Я чувствую, вас что-то тревожит.
Она неторопливо подняла голову и спокойно посмотрела мне в глаза.
– Да, вы правы. Каждая минута моей жизни - это новое событие. Меня мучает один вопрос, разрешить который я не в силах. Может быть, вы на него ответите?
– Что же это за вопрос?
– Все, что происходит со мной, приносит несчастье близким мне людям. Разве мало того, что сама я всю жизнь изнываю под тяжестью горя? Другая женщина давно не выдержала бы этого, а я с детства сжилась с бедой. Порой мне кажется, что иначе, пожалуй, я и жить не могла бы. Я уже привыкла. Но мне очень больно за тех, кто страдает из-за меня. Это мучает,
Махру-ханум подала мне письмо Мирза-Давер-хана к Сардар-Рашиду и расписку, выданную последним Гусейнгулу-хану Сурури-халвату.
– Видите, в какой обстановке я живу!
– с горечью добавила она.
Я от души сочувствовал несчастной женщине. Мне было стыдно, что я до сих пор не вырвал ее из этого омута. Но как можно было вырвать ее оттуда? Сколько бы я ни ломал себе голову, какие бы способы ни придумывал, был только один выход - убить Сардар-Рашида, но время для этого еще не настало. Желая хоть немного успокоить ее, я сказал:
– Потерпите еще немножко. Ваше освобождение уже близко. О судьбе Асада тоже не беспокойтесь. Он гораздо отважнее Кязима-Даватгяр-оглы и Саллах-Сулеймана. Кроме того, не забывайте, что он не одинок, бок о бок с ним идут сотни героев. Не огорчайтесь, все уладится. А как наше поручение?
– Теперь к Сардар-Рашиду ходит гораздо больше народу, чем раньше. Чем вызваны эти частые посещения - ума не приложу. В комнату, где он принимает гостей, никого не впускает. Чаще других у него бывают Султануззакиран, Мисбахузакирин, Мискар-оглы.
Сообщение Махру многое прояснило. Очевидно, осуществление плана широкой религиозной пропаганды, составленного царским консулом, было поручено Сардар-Рашиду. Снова готовилась провокация против народа.
В этот момент, прервав нашу беседу на самом интересном месте, в комнату вбежал Меджид с криком: "Дядя пришел!".
Несомненно, это был Тутунчи-оглы, Алекпер ушел рано утром, к обеду мы его не ждали. Нина направилась навстречу гостю.
Узнав о приходе Асада, Махру оживилась, на ее лице заиграла радостная улыбка. Подозвав к себе Тахмину-ханум, она что-то шепнула ей. Через несколько минут та принесла шаль и накинула на плечи Махру.
Часто встречаясь у нас, Махру и Асад тем не менее очень стеснялись, почти не разговаривали друг с другом и даже не садились рядом, если мы были в комнате.
Войдя с Ниной и увидев рядом со мной свою возлюбленную, он остановился у двери.
– Ну, что ж ты, проходи, - позвал я его.
– Ты пришел очень кстати. Есть интересные новости.
Застенчиво и чуть смущенно улыбаясь, он подошел к Махру, пожал ей руку и сел у стола.
– Асад, нам с тобой угрожает опасность. Махру-ханум узнала, что по поручению Сардар-Рашида Кязим-Даватгяр-оглы и Саллах Сулейман должны убить и тебя, и меня. С этого дня ты должен быть вдвойне осторожен. Мы еще поговорим об этом, посоветуемся, что предпринять, как ответить на козни врага. А сейчас я хочу сказать вам вот что. Вы теперь не чужие друг для друга. Хоть любовь и симпатия зародились между вами. И не очень давно, но, кроме того, вас связывает общность интересов, которым вы служите. Отбросьте же старые обычаи и традиции. Нам, революционерам, ни к чему придерживаться их. Не стесняйтесь, поделитесь своими мыслями, мечтами, поговорите обо всем, что вас волнует. Ведь у вас и горе и радость теперь общие.
Тутунчи-оглы и Махру молчали, по-прежнему
Я так ни к чему и не пришел, лишний раз убедившись, что познавать причины, вызвавшие в женском сердце любовь, весьма не легкое дело. Тут нет и не может быть общего мерила, и каждый конкретный случай имеет свои особенности, познать которые тем более трудно, что обычно мы пытаемся разгадать чужой характер, подходя к нему со своей меркой. Так было и со мной, когда я задался целью изучить Нину. Я стал искать в ней такие же особенности, которые были свойственны мне, и поэтому моя подруга долго оставалась для меня загадкой.
БОЛЕЗНЬ ГАДЖИ-САМЕД-ХАНА
Гаджи-Самед-хан заболел. Не было сомнения, что его недуг дипломатический. С ним это случалось всякий раз, когда в отношениях Ирана с Англией или Россией возникали какие-либо осложнения или самому ему грозила опасность.
В последние дни в городе бродили упорные слухи о приезде наследного принца Мохаммед-Гасан-Мирзы. Его ждали в Тавризе еще в начале 1914 года, но разразившаяся война задержала его.
Гаджи-Самед-хан прекрасно понимал, что направление принца в Тавриз не может быть не согласовано с Россией. Кроме того, он знал, что заместителем принца будет назначен Сардар-Рашид. Такая неблагодарность со стороны царского правительства, в угоду которому он принес в жертву жизнь многих сотен людей, обижала и оскорбляла губернатора, поэтому он решил сказаться больным.
В одиннадцать часов вечера я отправился навестить его. Я специально выбрал это время, чтобы застать его одного, надеясь кое-что выудить у него о планах правительства.
По дороге к саду Низамуддовле я не встретил ни одной души. Осенняя стужа и ночной мрак загнали тавризцев в дома.
На улицах не видно было ни зги. Как и во всех иранских городах, в Тавризе нет фонарей, в государственном бюджете расходы на это не предусмотрены. Когда богачи и аристократы отправляются куда-нибудь в ночное время их сопровождают слуги с фонарями в руках. Беднота же вынуждена сидеть в своих жалких лачугах.
В осенние месяцы ночью по улицам Тавриза ходить совершенно невозможно, дождь и снег превращают немощенные тротуары, изрытые ямами и оврагами, в сплошное месиво грязи.
Темнота не рассеивается даже светом из окон. Согласно шариату, в восточных городах во избежание того, чтобы женщины не заглядывались на чужих мужчин, никогда не делают окон, выходящих на улицу. Внутреннее убранство иранских домов роскошно, но снаружи они показывают прохожим лишь глинобитные стены.
Сейчас были и другие причины, удерживавшие тавризское население дома. Стояла поздняя осень. Беднота, не имеющая теплой одежды, голая, как деревья в это унылое время года, засыпала, едва дождавшись наступления вечера. А богачи, страшась народного гнева, тоже сидели взаперти.