Тавриз туманный

Ордубади Мамед Саид

Нам не следует быть равнодушными к тому, как они тратят свою огромную энергию на мелкие третьестепенные дела и возглавляют небольшие отряды башибузуков.

В будущем они еще понадобятся иранскому народу своей энергией, героизмом и авторитетом.

В настоящее время, будучи членами иранской социал-демократической партии, одновременно они до известной поры должны не оружием, а словом и советами служить своему народу.

После моих разъяснений воцарилось глубокое молчание. Несколько минут каждый занялся стоящим пред ним чаем и кальяном.

Наконец,

слово взял Мирза-Махмуд Мучтеид.

– Я нахожу, что нам следует принять предложение товарища. Я вполне одобряю мысль о замене вооруженных сил незмие и беру на себя добиться согласия Иджлалуль-мулька. Если по этому случаю понадобится сделать какой-либо подарок, я это сделаю сам. Но от переговоров с Саттар-ханом и Багир-ханом я отказываюсь. Ни одно из предложений товарища передать им нельзя, да они и не согласятся с этим. Багир-хан даже может двинуть на нас свои вооруженные силы.

Снова все молчали. Это молчание доказывало согласие присутствующих с точкой зрения Мирза-Махмуда.

– Переговоры с Саттар-ханом и Багир-ханом я беру на себя, - сказал я. Если сейчас они и не согласятся, будущее вынудит их на это.

Вопрос о сохранении и сокрытии огромного количества доставшегося нам в наследие от революции оружия и взрывчатых веществ снова вызвал всеобщее молчание.

Никто не хотел взяться за это дело.

Одним из вопросов, поставленных на обсуждение, был вопрос о поддержании народного духа.

Мы решили возложить это на духовенство и ораторов.

Затем выступил Амир Хашемет. Он представил список оружия и взрывчатых веществ.

1. 2 тысячи винтовок русского образца.

2. 1500 наганов русского образца.

3. 700 револьверов различных систем.

4. 3000 винтовок различных систем.

5. 500 тысяч патронов.

6. 500 ручных гранат.

7. 1 000 капсюлей для бомб.

8. 40 пудов гильз.

Кроме того, выяснилось, что имеется огромное количество взрывчатых веществ. Несомненно, когда-нибудь царский консул потребует у местного правительства сдачи такого огромного количества оружия и, в частности, оружия, принадлежащего царской армии.

Обсуждение этого вопроса мы решили отложить до следующего заседания, где товарищи должны были высказать свои взгляды.

Мы вынесли постановление возможно чаще менять места сходок, так как постоянные встречи в одном месте могли возбудить подозрения шпионов царского консула.

По окончании заседания некоторые из товарищей пригласили нас к себе на обед.

Так как я должен был побывать в конторе Мешади-Кязим-аги, а оттуда отправиться к Нине, я отказался.

Мешади-Кязим-ага ждал меня в своей конторе.

Он снова выразил радость по поводу того, что я остановился у него.

– Дом, в котором вы живете, принадлежит вам, - сказал, между прочим, Мешади-Кязим-ага.
– Мы его выстроили для нашего племянника, но он погиб во время революции. Теперь вы заменяете нам его. Дом и всю обстановку считайте своими. Я прошу

вас, в чем бы вы ни нуждались, сказать нам, и мы постараемся тотчас исполнить все ваши желания. Прошу ни в чем не стеснять себя. В своем письме Мешади-Саттар-ага поручает вас нашим заботам. Но и без того мы питаем к вам глубокую симпатию и уважение. Я знаю вас давно. Мы приготовили для вас и повара и прислугу. Наш дом расположен сейчас же за вашим. Мы с вами соседи.

– Очень вам признателен. Действительно, я чувствую себя, как дома. Гусейн-Али-ами и его жена Сария-хала очень славные и исполнительные люди. Я бы просил оставить их.

– Вы еще не знаете Гусейн-Али-ами, - засмеялся Мешади-Кязим-ага.
– Это интереснейший собеседник. Он бывший садовник Музаффереддин-шаха и его сына Мамед-Али-Мирзы. И он и его жена - испытанные, верные люди. Мешади-Саттар-ага пишет о деньгах, но он мог бы и не делать этого. Деньги к вашим услугам. Когда бы и сколько бы ни понадобилось, дайте только знать, и ребята занесут вам, - закончил он.

Я поблагодарил.

– Пока ничего не нужно, в дальнейшем же, когда работа развернется, я сообщу вам, - добавил я.

ВСТРЕЧА С НИНОЙ

Получив рано утром мое письмо, Нина осталась дома и не пошла на работу в консульство. Более часа она просидела у Тахмины-ханум в ожидании меня. Придя к ней, я застал там Тахмину-ханум и ее дочерей. Нина, увидев меня, словно не верила своим глазам. Окинув меня быстрым взглядом, она закрыла лицо руками. Это было верным признаком того, что она собирается плакать. Жест этот хорошо был известен Тахмине-ханум и ее дочерям, и они незаметно вышли в другую комнату.

Все существо Нины содрогалось от рыданий. Я гладил ее волосы и старался мягко отвести от лица ее руки. По всему моему телу разливалась горячая волна любви и признательности.

"Почему, умея все понять и изучить, я не могу постигнуть тайны женского сердца?
– думал я в эти мгновения.- Почему поэты и даже некоторые философы и мыслители Востока упрекают женщин в неверности и даже несправедливо ставят их ниже животных? Разве эта судорожно рыдающая передо мной женщина не является ярким образцом женской верности и постоянства?!"

Углубившись в эти мысли, я не заметил, как руки Нины очутились в моих руках.

– Плакать незачем, - сказал я.
– Друг мой, я снова в Тавризе. Вместе с тобой мы будем работать над осуществлением нашей заветной, святой цели. Мы снова заживем веселой, счастливой жизнью; молодость снова покажет нам свое смеющееся, ликующее лицо, и, забыв горечь временной разлуки, мы сделаем все, чтобы создать всеобщее счастье.

Выдернув свои руки из моих, Нина обняла меня.

– Я не верила, что ты снова вернешься в Тавриз. Теперь я убедилась, что романисты зря забивают женщинам головы ложными понятиями о неверности, непостоянстве и вероломстве мужчин, - проговорила она дрожащим голосом.
– И даже я сама после твоего отъезда начала верить им.