Тавриз туманный

Ордубади Мамед Саид

– Несомненно, романист, внушающий такой ложный взгляд на мужчин, женщина, постоянно донимающая своего мужа ссорами и упреками и доводящая его до бегства. Ты прочла ее роман и захотела поверить ей, - сказал я, желая рассмешить и позабавить Нину.
– Мой милый друг, писатели и даже некоторые философы и мыслители часто определяют характер человека не в результате изучения его психологии, а по своей мерке. Но если суждения писателей и психологов о различных людях расходятся друг с другом, мнения и взгляды двух искренних друзей могут и должны совпасть. Думаю, что мы очень хорошо знаем друг друга. И тут нам ничем не помогут ни взгляды романистов, ни определения ученых психологов, ни запутанные рассуждения философов. Плакать совершенно не

к чему. Мой приезд не носит временного характера. Он только еще больше укрепит нашу дружбу, сделает ее прочной. А теперь расскажи о себе.

– Положение крайне тяжелое. Я говорю не о себе, сама я лично ни в чем не нуждаюсь. Главная причина моей тревоги - это отсутствие какого-либо поля деятельности.

– Поле деятельности огромное. Мы это наладим. Работы будет по горло.

– В Тавризе все перепуталось, - начала рассказывать Нина.
– В результате бездеятельности местных властей, Саттар-хан и Багир-хан организовали каждый свое правительство. В районах Ардебиля, Сэраба и Эхара царит полная анархия. Рахим-хан, снабжаемый русским оружием, разоряет деревни Карадага. Гоч-Али-Султан громит деревни, расположенные по Джульфа-Тавризскому шоссе, и нападает на проходящие по дорогам караваны. Все это вместе взятое облегчает захватнические планы царских колонизаторов в отношении Азербайджана. На днях Имам-Джума и мучтеид Мирза-Гасан послали в царское консульство официальное письмо с просьбой принять их под покровительство царя. Консул сообщил об этом русскому послу в Тегеране. Люди Саттар-хана облагают налогами и разоряют деревни, принадлежащие лично Мамед-Али-шаху, и этим подрывают престиж Саттар-хана в народе.

Царский консул всячески содействует усилению беспорядков, старается показать массам, что конституционное правительство, занявшись грабежами, не способно управлять страной; в глазах масс выставляет народных героев грабителями и разбойниками. Никто этого не понимает, а если и понимает, не может помешать этому. Сейчас многие в Тавризе сидят сложа руки. Они думают, что кажущаяся бездеятельность царского правительства будет длиться вечно. Вожди тавризской революции не предполагают, что в царском консульстве шьют для них саваны.

Несколько дней тому назад здесь горячо обсуждался вопрос о назначении Мухбириссалтане главой тавризского правительства. Царское правительство было несогласно с этим назначением, так как в бытность в Тавризе Мухбириссалтане не сумел выказать себя русофилом. Но, судя по разговорам в консульстве и по тому, что англичане не поддерживают русскую точку зрения, царское правительство вынуждено будет согласиться на назначение Мухбириссалтане.

Сейчас в русском консульстве составляют списки духовных лиц, поддерживающих революцию. Ассигнована особая сумма для привлечения их на сторону царского правительства. Имеется много таких лиц, которые примкнули к революции с определенной целью и которые сейчас, несмотря на то, что революция победила в центре, начинают появляться у консульства. Революция и в Тавризе должна показать себя, вернуть себе свей былой авторитет.

Я с большим вниманием слушал Нину. Она говорила о необходимости укрепления революции, но не указывала, какими путями добиться этого. Я счел необходимым разъяснить ей это.

– Дорогой друг!
– сказал я.
– Революционных кадров в Иране слишком мало, настолько мало, что, если они и будут действовать со всей энергией, они не сумеют возглавить революционное движение масс и справиться с задачами, стоящими перед ними. Это первый недостаток. Второй недостаток заключается в том, что во главе революционного движения стоят лица с различными взглядами на основной вопрос революции - вопрос о власти. Несчастье Ирана в том, что революция не поставила вопроса об образе правления в стране. В продолжение трех лет вожаки революции вели борьбу против личности Мамед-Али-шаха, они не осмеливались и не хотели ставить вопроса об изменении существующего образа правления. Революционная

власть в Тегеране сосредоточена в руках крупных и мелких феодалов, духовенства и купечества. Иранские социал-демократы, на словах называя себя революционными марксистами, на деле настроены соглашательски, насквозь пропитаны духом национализма и монархию свергать не собираются. Они защищают сейчас свои личные интересы. Все эти особенности иранской революции учат нас одному: в Иране необходимо создать новые революционные кадры. И эти кадры должны быть созданы не из среды нынешней аристократичной по внешности и по характеру демократии, их надо искать и найти среди рабочих и трудящихся. В Тавризе сколько угодно неорганизованного пролетариата, десятки тысяч рабочих, выделывающих ковры и ткани. Одним словом, следует сказать, что у иранского рабочего и иранского трудящегося есть революционные взгляды, но нет людей, которые могут направить революционное движение по пути классовой борьбы. Нынешним же вождям на этот путь стать не выгодно.

Весьма серьезное значение приобретает вопрос о крестьянстве. В настоящее время вожди революции крепко держат его в своих руках, так как сами они являются помещиками. Большинство нынешних вождей революции хозяева и господа миллионов иранских крестьян, живущих в условиях жестокого крепостничества. Вот почему в Иране убийцы вождей крестьянского движения могут чувствовать себя совершенно безнаказанно*.

______________ * В декабре 1907 года в Иранской Джульфе крестьяне Шуджи и Гергера подняли восстание против помещиков. Помещик Ага-Рза убил главаря повстанцев Хакверди. Однако в отношении убийцы не были приняты меры...

Вот почему иранская революция должна, прежде всего, поставить вопрос об изменении существующего образа правления. Аграрный вопрос может быть разрешен лишь после свержения нынешнего образа правления и создания подлинно демократического строя.

Мы долго еще говорили с Ниной на эту тему. Наконец, перейдя к личным вопросам, я спросил ее:

– Ну, а как Меджид, вырос, стал большим мальчиком?

– Меджид спит, он должен скоро проснуться. Моя привязанность к нему растет день от дня. Постепенно он все больше и больше начинает походить на свою мать, несчастную Зейнаб-баджи. Если есть что-либо, занимающее Меджида, - это желание узнать твое имя.

– Сейчас меня зовут Абульгасан-беком, - ответил я.

– Правда?!
– воскликнула она, окидывая меня изумленным взглядом.

– Посмотри, вот и мой паспорт, - сказал я, протягивая ей паспорт с моей фотокарточкой и добавил.
– Теперь ты можешь сама в этом убедиться.

– Да, но как же станет жить настоящий владелец паспорта?

– А он будет жить в России под моим именем. А теперь скажи, как вы ладите с домохозяином Минасяном?

– О, Минасян прекрасный человек, но я должна переехать от него, там слишком многие знают тебя.

Проговорив это, Нина взглянула на меня; она ждала моего ответа.

– Ты права. Я устроился на Раста-кюче. Подыщу поблизости помещение и перевезу тебя.

– Ты должен поторопиться с этим. Скажи, можно сообщить Ираиде о твоем приезде?

– Конечно, можно! Разве она не принимает меня за купца?! Ты скажешь, что я путешествовал и теперь вернулся.

Затем я рассказал Нине, что приехал вместе с товарищем Алекбером. Нина выразила желание встретиться с ним.

СВИДАНИЕ С САТТАР-ХАНОМ

На совещании, созванном в доме Мирза-Ахмеда Сухейли, мне было поручено повидаться с Саттар-ханом. Положение с каждым днем ухудшалось, и потому встретиться с сардаром следовало торопиться. Отправляться к Саттар-хану на дом было опасно. Подготовляя серьезные события, царский консул установил слежку за всеми, кто был связан с Саттар-ханом. Вот почему мне не следовало ходить к сардару и попадаться на глаза шнырявшим вокруг его дома шпионам. По настоянию товарищей, встреча должна была состояться на званом ужине, в доме одного из товарищей. Вскоре званый ужин был организован.