Таящийся ужас

Лавкрафт Говард Филлипс

– Тогда…

Губы девушки приоткрылись в призывной, вызывающей улыбке. Хендерсон собрал все свои силы. Он наклонился к ней, борясь с собой. Он застыл так на мгновение, освещенный призрачным светом оранжевого шара луны; его лицо исказилось.

А девушка манила его дразнящим взглядом.

Ее странные, неестественно-красные губы раздвинулись, в тишине прозвенел насмешливый серебристый смех. Ее белоснежные руки оторвались от черноты плаща и ласково обвили шею Хендерсона.

– Я все понимаю… я сразу все поняла, когда посмотрела в зеркало. Я сразу поняла, что на

тебе такой же плащ, что ты достал свой плащ там же, где я достала свой…

Странно, она притянула его к себе, но губы ее ускользнули от поцелуя. Он застыл, ошеломленный тем, что услышал. Горло обожгло ледяное прикосновение маленьких острых зубов, он ощутил странно умиротворяющий, ласковый укус; потом вокруг опустилась непроглядная, вечная тьма.

Генри Каттнер

МАСКАРАД

– Послушай, - с горечью сказал я Розамунде, - если я вот так начну рассказ, любой издатель его отфутболит.

– Ты слишком скромен, Чарли.

– … с обычными снисходительными отговорками типа "наш-отказ- печатать-вашу-работу-вовсе-не-означает-что-она-лишена-достоинств-но-вообще-то-рассказ-дурно-пахнет". Медовый месяц. Начинается буря. Зловещие щупальца молнии пересекают небо. Дождь льет как из ведра. И дом, где мы спешим укрыться, по всей очевидности, заброшенная психиатрическая лечебница. Мы стучим в дверь старомодным дверным молотком, раздаются шаркающие шаги, и старый псих весьма неприятного вида открывает нам. Он так счастлив видеть нас! Но в глазах его появляется насмешливый блеск, когда он начинает рассказывать легенду о вампирах, которые здесь шныряют. Не то чтобы он верил подобным вещам, но…

– Но почему у него такие острые зубы?
– нежно проворковала Розамунда; мы подошли к покосившейся двери и постучали в створку орехового дерева, которую увидели при свете молнии. Потом постучали снова.

Розамунда предложила:

– Попробуй дверной молоток. Надо действовать по обычной схеме.

И вот, я постучал в дверь старомодным дверным молотком. Послышались шаркающие шаги. Мы с Розамундой посмотрели друг на друга и улыбнулись. Она очень красивая. У нас общие вкусы - нам нравятся главным образом не совсем обычные вещи, - поэтому мы прекрасно уживаемся. Но, как бы то ни было, дверь открылась; перед нами стоял старый псих весьма неприятного вида, держащий в узловатой руке масляную лампу.

Казалось, он не слишком удивлен, но его лицо покрывала такая густая сеть морщин, что было трудно сказать, что оно выражает. Клювообразный нос выдавался серпом, маленькие глазки в тусклом свете лампы отливали зеленым. Как это ни странно, у него были густые и жесткие черные волосы. "Такие волосы хорошо выглядели бы на покойнике", - подумал я.

– Посетители, - проскрипел он.
– У нас бывает мало посетителей.

– Вы, должно быть, успеваете здорово проголодаться между двумя визитами, - отрезал я, легонько подталкивая Розамунду в холл. Помещение пропахло плесенью. Старик тоже. Он закрыл дверь, преградив путь

в дом бушующему ветру, и поманил нас в гостиную! Раздвинув старомодные бисерные портьеры, мы словно шагнули в викторианскую эпоху.

Дедуля не был лишен чувства юмора:

– Мы не едим посетителей, - заметил он.
– Мы просто убиваем, их и отбираем у них: деньги. Но сейчас на этом много не заработаешь.- Он закудахтал как счастливая наседка, которая снесла сразу пять яиц, и объявил: - Я Джед Карта.

– Картер?

– Карта. Садитесь, обсушивайтесь, а я тут разведу огонь.

Мы с Розамундой промокли до нитки. Я спросил:

– У вас есть какая-нибудь сухая одежда? Если вас это волнует, то могу сказать, что мы женаты уже несколько лет, но все еще чувствуем себя грешниками. Мы Денхемы, Розамунда и Чарли.

– Разве у вас не медовый месяц?
– Карта, казалось, был разочарован.

– Это наш второй медовый месяц. Интереснее, чем первый. Очень романтично. Верно, старуха?

– Ага, потрясно, - согласилась она. Ну и молодчина моя женушка. Единственная женщина умнее меня, к которой я не питаю ненависти. Она очень хорошенькая, даже когда похожа на мокрого котенка.

Карта разжигал огонь в камине.

– Здесь жила когда-то куча народу, - заметил он, - хоть и не по своей воле. Они были сумасшедшие. Но это больше не сумасшедший дом.

– Это вы так говорите, - сказал я.

Он покончил с камином и зашаркал к двери.

– Я принесу вам кое-какую одежонку, - сказал он, обернувшись через плечо, - то есть, если, конечно, вы не против остаться здесь одни.

– Вы что, не верите, что мы женаты?
– спросила Розамунда. Честное слово, нам не нужны компаньонки.

Карта оскалил редкие пеньки сгнивших зубов.

– Э, да причем тут это? Народ в наших краях чего только не придумает. Да вот, - он хихикнул, - слышали небось о вампирах? Люди говорят, многие здесь померли недавно.

– Наш - Отказ - печатать - вашу - работу - вовсе - не - означает - что -она - лишена - достоинств, - произнес я.

– Чего?

– Это… неважно.
– Мы с Розамундой переглянулись. Карта сказал:

– Мне-то что до всего этого - я в таких делах не замешан, снова ухмыльнулся, облизал губы и вышел, захлопнув за собой дверь. И к тому же запер ее снаружи.

– Да, дорогая, - сказал я, - у него зеленые глаза. Я заметил это.

– А клыки острые?

– У него только один клык, да и тот стерт до корешков. Может быть, некоторые вампиры гложут свои жертвы деснами. Во всяко случае, звучит довольно необычно.

– Может быть, вампиры тоже бывают не вполне обычными.
– Розамунда смотрела в огонь. В углах комнаты плясали тени. За окном блеснула молния.
– Наш-отказ-печатать-вовсе-неозначает…

Я нашел несколько пыльных вязаных шерстяных платков и встряхнул их.

– Снимай свою шелуху, - коротко сказал я Розамунде, и мы повесили промокшую одежду перед пылающим камином, завернувшись в платки, так что стали похожи на индейцев.
– Может быть, это не рассказ о привидениях, - заметил я, - может, это порнографический, рассказ.