Тайгастрой
Шрифт:
Прораб прицелился сощуренным глазом, отвел взор в сторону, задумался, еще раз глянул на площадку и уверенно заявил:
— Для таких грунтов под наши печи вполне хватит тысячи!
«Тысяча свай... Тяжелое дело...» — подумал Гребенников, не принимавший участия в разговоре парторга с прорабом.
— А сколько вы определяете? — спросил Гребенников Шарля Буше.
Француз развернул материал по разведке грунта участка, вынул из портфелика блокнот и логарифмическую линейку. Задача была решена еще вчера,
— Получается тысяча двести свай. Вот наши данные, пожалуйста, посмотрите.
— Тысячи вполне хватит, — сказал Сухих. — Но можно и тысячу двести, не помешает. Каши маслом не испортишь!
— Эта «каша» обойдется в четыреста тысяч рублей и в год работы! — сказал Шарль, закуривая ароматную папиросу.
Подошла Женя.
— Ваши расчеты, господа? — сдерживая раздражение, спросил Гребенников консультантов.
— Наши расчеты? — Буше смотрел на Женю и отвечал ей одной. — Наши расчеты? Пять свай в день. Это восемь месяцев. Четыре месяца на раскачку...
— Как вы изъясняетесь, господин консультант?
Шарль Буше смешался.
— Простите, товарищ Гребенников. Я не хотел... Я обратился в Фундаментстрой, мне ответили, что у них нет оборудования. Придется делать самим. Наконец, наступает сибирская зима...
— Давайте, товарищи, без лишних слов. Конкретно: как вы намечаете ставить сваи?
Французы предложили такой способ: для получения полости забивать в грунт деревянную сваю; после забивки вытаскивать талью; в полость вставлять обсадную трубу с арматурой. И через воронку лить в трубу подогретый жидкий бетон, затем трубу вытаскивать.
Этот известный способ не понравился Гребенникову, потому что был кропотлив и едва ли мог дать эффект. Но ничего лучшего пока не придумали. «Попробуем. Хуже всего ничегонеделание».
Поставили первые опыты. Нагрузка даже в самых слабых местах выдерживалась хорошо. Требовалось экстренно заготовить сваи, обсадные трубы, заложить печи для нагрева бетона, подвезти цемент, гравий, заготовить арматуру.
Поскольку возникали опасения, не завалится ли потом коксохим, решили еще раз выписать из Москвы консультанта. Знакомая коксовикам персона прибыла в шубе с огромным воротником.
— Решили ставить сваи? Уже забили для пробы? Любопытно!
Профессор Плоев небрежно перелистал материалы и пошел в тепляк.
— М-да!
Вмешался Журба, имевший «зуб» на консультанта еще с первой встречи в Москве.
— Товарищ профессор, общие замечания нам не нужны. Ответьте прямо: выдержат ли сваи весной, когда земля обмякнет? Сюда все лето спускали воду. Никто толком не знал, где окончательно будет стоять коксохим. Сколько раз меняли и меняли места по вашему, профессор, настоянию.
Профессор снял очки, посмотрел на Журбу невооруженными
— Я уже неоднократно сообщал свое мнение. Ничего опасного. И незачем нервничать.
После ухода консультанта прораб Сухих, которого, кажется, что-то заинтересовало в этом деле, приказал нарезать сердечники длиной в шесть с половиной метров. Крепкие сосновые бревна, присыпанные мерзлым снегом, лежали возле тепляка. Он приказал также поскорей доставить обсадные трубы, поставить печи.
Когда после заготовки замерили сердечники, они оказались на полметра короче.
— Вы что? Вредить вздумали? — рявкнул Старцев на рабочих.
— Да нам так послышалось... Вот и прораб...
— Врешь! — взвизгнул Сухих.
Рабочих опросили, они давали сбивчивые показания; чья-то подлая рука все время пакостила, гадила, вызывая тревогу у руководителей, у передовых рабочих, и эту руку не удавалось обнаружить.
Пока заготовляли новые бревна, работу приостановили. Утром начали забивку свай, мороз ударил такой, что одежда дубела. Свая, которую загоняли в грунт, трещала, словно ее кололи на щепу.
— Э-эх... работушка... Забиваешь, ровно гвоздь в рельсу! — сказал старик Ведерников.
После тяжелой, никого не удовлетворявшей работы, кое-как забили первую сваю. Теперь предстояло вытащить ее назад, чтобы вставить обсадную трубу.
Прошел час — никакого сдвига. Прошло три часа — то же. Прошел день злой, бесплодной работы, когда вместе со сваей, казалось, вытаскивали жилы из тела, но свая прочно сидела в скованной морозом земле. Она вошла, как зазубренный гвоздь в дуб, наглухо.
— Повременить бы до весны... Когда болото под цехом отпустит... — ворчал Деревенко, которому работа эта казалась преступлением. — С такой работенкой далеко не уедешь!
— Я давал пять свай и был оптимистом... — торжествовал Шарль Буше, хотя в присутствии Жени скрывал свое торжество.
Гребенников приказал приостановить работу и подумать о другом способе забивки и выемки сердечников; его опасения оправдались: способ, предложенный французом, не годился.
Старцев собрал людей в тепляк и предложил высказаться.
— У меня есть проектец! — заявил Ярослав Дух.
— От имени рабочего класса пусть скажет Дух! — поддержал его Ведерников.
— Пусть покажет, какой у него дух...
Дух, не спеша, вышел вперед. Он был в новой кожаной шапке с наушниками и коротком кожушке с цветными завязками. На ногах — хорошие пимы.
— Загонять в наглушку — пустое! — сказал он. — Не вбивать надо, а ввинчивать. Сваю окантовать железом по винту. Сначала вгрузить «бабой», потом передаточным механизмом ввинчивать.