Тайгастрой
Шрифт:
Мнения выяснились скоро.
— В русских условиях большие печи невыгодны. Надо ставить средние, — резюмировал американский консультант Гревс, открывая искусственные, слишком белые зубы.
Немцы свели дело к деньгам: они предлагали построить завод дешевле, нежели американцы.
— Тип нашего завода отличается некоторой сложностью оборудования и потребует, понятно, работников высокой квалификации, но дешевле нас никто не построит, — сказал немецкий консультант — человек со стеклянными голубыми глазами и выправкой офицера. — Мы производим ноль восемь десятых тонны металла на один квадратный метр заводской площади.
— Вы плохо знаете нашу технику, — заметил Гревс, обратившись к немецкому консультанту.
Несколько слов сказал Джонсон. Он был весьма сдержан. Гревс представлял фирму, с которой фирма Джонсона давно конкурировала, а этой встречи здесь с Гревсом он не предвидел.
— Ну что ж, благодарю вас! — сказал Черепанов вставая.
Иностранцы откланялись.
— Теперь доложи свое мнение, — какие печи следует строить, — обратился Черепанов к Гребенникову, когда они остались одни.
— Надо строить гиганты. Вот наши соображения, — и он передал то, о чем говорил с Журбой после обсуждения материалов Джонсона в день приезда на площадку.
Решили отстаивать тип крупного строительства с более совершенным и экономным использованием доменного газа.
Зазвонил телефон. Черепанов снял трубку.
— Да-а. Заготовили? Карту кровли и почвы ископаемых представить мне. Гипсометрическую. Вы говорите: начато. А я говорю: надо немедленно закончить!
Трубка со звоном упала на уключины.
— «Рудметаллстрой» путает. Вот организация!.. Но ей здесь недолго быть... Надо проектировать на месте. Итак, готовься к поездке в Москву.
— Хочу послать на площадку телеграмму, вызвать Журбу. Без этого уехать в Москву нельзя.
— Сейчас устроим.
Черепанов позвонил.
— Кстати, вот познакомься с сеткой пунктов, будем вербовать людей на строительство, — Черепанов протянул карту, испещренную кружками.
— Вот это дело! — воскликнул Гребенников.
К четырем часам дня Гребенников снова отправился в «Рудметаллстрой». Грибов предупредительно заявил, что с вечерним поездом на площадку выезжает бригада инженеров, техников и квалифицированных рабочих. Отгружаются материалы для подсобных мастерских, для коммунальных сооружений и подземного хозяйства. После совещания подул другой ветерок...
— Кстати, будьте знакомы: инженер Роликов, доменщик. Едет к вам с бригадой.
Перед Гребенниковым стоял низенький, черный, очень подвижной хотя и плотный человек, чем-то напоминающий жука перед полетом. Гребенников протянул ему руку.
— Вы ко мне?
— К вам, товарищ Гребенников.
— Где работали до этого?
— На Урале.
— Ну, ладно. На площадке познакомимся ближе. Форсируйте котлованные работы. Подготовьте все для бетонирования.
До приезда Журбы оставалось часов двенадцать, Гребенников решил произвести «широкую разведку», используя всех своих знакомых. В хозчасти крайисполкома он наткнулся на заброшенный коммутатор на тринадцать телефонов; в одном институте
Утром, на станции, он нашел загнанные в тупик платформы с экскаваторами. Пошел к начальнику станции. Оказалось: невостребованный груз.
Гребенникову удалось переотправить его в свой адрес — на разъезд Тайга Дальняя; туда же перегнал две «кукушки». По просьбе Гребенникова, железнодорожник из багажного отделения написал на «кукушках» краской «Т а й г а с т р о й» — это был первый железнодорожный транспорт строительной площадки.
Сделав все, Гребенников взглянул на большие круглые часы, висевшие над платформой товарной станции, и направился встречать Николая.
— Что случилось? — был первый вопрос, который задал Николай, встретившись с Гребенниковым на перроне.
— Уезжаю!
— Снова?
— Не волнуйся: на этот раз не надолго. В Москву. Едем с Джонсоном.
И Гребенников рассказал о совещании.
— А я тут расстарался — целое хозяйство: телефоны и прочее. На, получай список и адреса.
Николай прочел список и просиял:
— Иван Калита! Живем!.. Как решен вопрос с вербовкой людей?
— Сетку утвердили. Пошлем вербовщиков по городам и селам. Будем заключать договоры с колхозами. Вечером к тебе отправляется бригада инженеров, техников и рабочих. Позвони, чтобы Сухих встретил их и устроил.
— Вот хорошо, как раз сегодня заканчиваем два новых барака.
— Ладно. Получи, что записано, и сегодня же домой.
Журба направился к выходу в город.
— Стой!
— Что еще? — крикнул Николай, чуть замедлив шаги, но не останавливаясь.
— Зайди в парикмахерскую! Соскобли шерсть. Детей пугаешь!
Николай махнул рукой.
К трем часам дня Журба справился с делами; до отхода поезда в Тайгу Дальнюю оставалось часа два с половиной.
«Не пойти ли в самом деле в парикмахерскую?» — подумал он, остановившись у дверей, откуда ударил крепкий запах одеколона. Но рядом с парикмахерской было кино, и Николай устремился в прохладный подъезд кинотеатра.
Он любил внеплановые дневные посещения: публика на подобные сеансы собиралась больше деловая.
В фойе, на сцене, скрипка под жиденький аккомпанемент чирикала романсы; разбрасывались кости домино, просматривались старые журналы. Но едва люди по-настоящему входили во вкус чтения или игры, как в зале дребезжал звонок. Служители распахивали двери. Кажется, никому не удавалось в кино кончить партии ни в шахматы, ни в домино.
Бодро настроенная публика дружно входила в зал. Здесь сразу становилось свободно, по залу гулял холодный ветер, тускло светили лампы. Места на такие дневные сеансы обычно не нумеровались, каждый садился, где хотел.
— Мне бы хорошее место для одинокого... — сказал Николай, опоздав к началу сеанса. Голова его и рука с деньгами были в окошечке кассы.
Получив билет, Николай направился в буфет. Потом юркнул в темный зал. Дверь за ним тотчас захлопнули; кто-то зашикал на опоздавшего: «Свет! Свет!»
Ничего не различая в темноте, он шел куда-то наугад, вытянув вперед руки с пирожными. Всюду все было занято, и он сворачивал то вправо, то налево, потешаясь над своим положением.
— Бродит! — ввернул басок.