Таймири
Шрифт:
Внезапно в отдалении что-то яростно громыхнуло. Все трое одновременно повернули головы в сторону безмятежно зеленеющего ельника. Грохот исходил именно оттуда.
— Там, за лесом… — побледнев, пробормотал пастух.
— Что?! — хором воскликнули подруги.
— В-вулкан проснулся, — жалобно закончил тот. — Ни дня, ни часа не будете знать, когда нагрянет лихо… Как и предсказывали. А я, между прочим, забыл дома часы! И какое сегодня число, хоть убейте, не помню!
— Так, срочно к Норкладду! — сообразила Сэй-Тэнь.
— А как же стадо? — растерялся пастух.
— Сторожи
Схватившись за руки, Минорис и Сэй-Тэнь помчались через луг. Очень скоро пастушок потерял их из виду. Он ни на секунду не усомнился, что будет спасен. Но что если погибнут овцы? Овчар без овец не овчар. Поэтому если уж им пропадать, то и ему пропадать вместе с ними.
***
Таймири неохотно поглядела вниз и сглотнула подкативший к горлу комок.
— Ступай, ступай! Ох, что за нерешительная муза! — нетерпеливо крикнул Има-Рин. Так крикнул, что даже закашлялся. Таймири решила потянуть время и, пока он рылся в карманах в поисках микстуры от простуды, не двигалась с места. По краям лестницы чернела зловещая пропасть. В этой пропасти колыхалось сизое море, а верхние ступени застилали такие же сизые облака.
Совсем по-другому было вначале. Нагретые солнцем шершавые плиты, обрамленные васильками и клевером. Ароматы южного утра, визгливые крики чаек. Теплый бриз с моря (хотя откуда взялось в кабинете море, было решительно непонятно). Но стоило сделать всего несколько шагов по лестнице-в-никуда, как и чайки, и солнце точно в воду канули. От теплого бриза не осталось и следа.
Има-Рин утверждал, что сторожит лестницу века два, если не больше. Муз, которые к нему приходят, он записывает в специальный журнал — для статистики.
«Владел давно — владею и поныне… — вспомнилась Таймири строчка из послания. — Всё сходится. Неведомый автор есть не кто иной, как Има-Рин. А ищет он ту единственную музу, которая сумеет пролить свет на причину вырождения адуляра».
«Я узнала, кто автор письма. Этого вполне достаточно, — думала она, стоя на двадцатой ступени и ковыряя носком туфли раскрошившийся камень. — Что мешало попрощаться с хранителем и убраться отсюда? Далась мне эта лестница! Впереди неизвестность… И ох как страшно!»
Она считала, что совсем необязательно сталкиваться с трудностями и нарываться на неприятности, чтобы познать себя. Има-Рин считал иначе и готов был впихнуть на лестницу любую непокорную музу.
«Это нечто наподобие прививки, — убеждал он упрямых учениц. — Поначалу оторопь берет. А как только укол сделан, трусишка осознаёт, что теперь он под защитой и коварный вирус до него не доберется».
«Вирус? Вирус — это наше собственное непонимание, слепота! — пояснял он. — Чем она вредит? Да просто не дает расшириться кругозору! Вот вы и идете на лестницу, чтобы там, во мраке неизведанного, отыскать свой лучик света».
Таймири погрузилась во мрак — и едва теплившийся огонек адуляра у нее на груди засиял во всю силу. Ее никто не заставлял. Она могла бы спокойно развернуться, спуститься к Има-Рину и гордо покинуть кабинет. Но предпочла
Некоторые выходили от «простуженного» профессора в приподнятом настроении. Другие — мрачнее туч, что угрожающе нависали над лестницей. Таймири опасалась, что окажется в числе разочаровавшихся.
— А вообще, не так страшна лестница, как ее малюют, — громко произнесла она, надеясь, что собственный голос придаст ей храбрости. Но, как выяснилось, лестница именно что страшна. Голос прозвучал тоненько, как будто пискнула мышка. И в нем совсем не чувствовалось уверенности. Туман сгустился еще сильнее, в голове вертелись нелепые мысли.
Подъем уже давно завершился, и теперь Таймири стояла на какой-то площадке. О том, что это площадка, судить было довольно сложно, поскольку вокруг клубился густой белый пар. И чем дальше — тем гуще. Знала бы Таймири, что сотворилось с ее внешностью, пока она была в тумане! На голове у нее уместился облачный тюрбан, под носом выросли небывалой длины усищи, а белая, почти как настоящая, борода опустилась до самой талии!
Когда она, наконец, выбралась на свежий воздух, ее запросто можно было бы спутать со стариком Хоттабычем, потому что туманный наряд (вместе с шароварами, из-за которых у нее не было возможности разглядеть свои туфли) остался при ней, в целости и сохранности.
— Тьфу, что за липучие облака! — разозлилась Таймири и принялась отряхиваться. — Издеваться надо мной вздумали?!
Она так усердно приводила себя в порядок, что не заметила, как перед ней появился юноша со свирелью, облаченный в белоснежную ризу и осиянный дивным светом.
«Тебе так важно, что на тебе одето?» — спросил он. Таймири вздрогнула, медленно подняв глаза.
— Вы?! Я ведь похоронила вас не далее как сегодня утром! — воскликнула она.
«Не волнуйся. Я всего лишь плод твоего воображения. Если б ты не думала обо мне днями и ночами, я бы не появился», — ответил Эльтер.
«Ах, вот оно что! — подумала Таймири. — Вот как сходят с ума те счастливицы, которые покидают Има-Рина с улыбкой на лице!»
«Ты не ответила на мой вопрос», — упорствовала галлюцинация.
«Да-да, разговоры с самим собой — быстрейший путь к умопомешательству…»
— Разумеется, мне важно, что на мне одето! Я же не хочу выглядеть, как чучело! — ответила Таймири.
«А тебе бы очень пошло, будь ты в странах за океаном», — сыронизировал Эльтер.
— Я слышала, там процветает рабство, и женщин там держат в неволе…
«А разве в данный момент ты не рабыня? — насмешливо возразил юноша. — У рабов нет воли — и ты безвольна. Рабы идут, куда им скажут. И ты идешь, но не сама, а следом за проводником».
— Откуда тебе знать, вольна ли я? — крикнула Таймири, — У меня всегда есть выбор. И я сама выбрала подняться на эту лестницу, понятно?!
«А это ты тоже выбрала?!» — грянуло из уст Эльтера.
Ее сбило с ног стремительным потоком и повлекло в расширяющуюся воронку. Не успела она опомниться, как очутилась в центре водоворота. Вода проникала в уши, заливалась в рот, мешала дышать… Очнулась Таймири в ледяной реке.