Тайна дразнит разум

Алёхин Глеб Викторович

— Быстро! Успеешь до поезда…

Из кабинета Леша вылетел пулей.

Дома Вадим держал костыли, а Груня пыталась пройти по комнате без поддержки. Увидев Алешу, она зашаталась:

— Что случилось? Почему потный?

— Спешу на поезд. Небольшая командировка.

Он повернулся к Вадиму:

— Ты когда видел его на мосту?

Белокурый юноша зажмурился, поиграл пальцами, твердо ответил:

— Пять дней назад.

«Опоздали», — подумал Алеша и не ошибся.

Все отделения Новгородского губчека получили новые словесные портреты Вейца. Не успели старорусские чекисты сойти на боровичскую землю,

как местные сотрудники чрезвычайной комиссии встретили их малоутешительной информацией: «Нет охотника».

Ничего не дала и явочная квартира: прежний квартирант, театральный костюмер, исчез в тот же день, когда замерз Ерш Анархист. А новый квартирант, вселенный чека, не выявил ни одного подозрительного «гостя».

Боровичи Леша и Люба покидали, «поджав хвосты». Она еще шутила, но он мрачно крутил головой по сторонам: все еще надеялся на ошибку здешних чекистов.

Во время пересадки Леша успел обежать два поезда. Не пропускал ни одной станции. То и дело заглядывал в окна вагона — не терял надежды увидеть Вейца. Даже Люба удивилась:

— Ты что, с моим Сеней соревнование затеял?

— Нет, просто обидно, когда контрик за нос водит…

Лишь на станции Шимск он, злой и голодный, устроил себе небольшой отдых. В буфете вокзала работал бывший повар князя Васильчикова. Великий мастер своего дела прославил небольшую станцию на всю железнодорожную ветку. Его слоеные пирожки с мясом пользовались таким успехом, что ради них сюда приезжали из Новгорода и Старой Руссы.

И надо же так случиться, смакование горячих жирных пирожков не помешало Алеше услышать за своей спиной примечательный диалог:

Он. Клянусь, даже у нас на Невском нет ничего подобного!

Она. Не удивляйтесь, повар учился во Франции.

Он. Превосходные!

(Секундный хруст.)

Вы здешняя?

Она. Нет, старорусская.

Он. О, я ваш спутник! Скажите, пожалуйста, дом Достоевского открыт для обозрения?

Она. Открыт.

Он. Вдова Федора Михайловича в Руссе?

Она. Я слышала, что она, как только собрала библиотеку при школе имени Достоевского, так и уехала. А вы, случайно, не интересуетесь церковной стариной? У меня в магазине бывают очень древние иконы, кресты, кратиры, сионы, оклады, кадила и даже эмаль на золоте.

Он. Боже, любой музей позавидует! Непременно зайду! Я с детства неравнодушен к прикладному искусству. Простите, адрес вашего магазина?

Она. Гостиный двор, Солеварова…

Он. Солева-а…

(Подавился.)

Она. Ах ты грех какой!

(Хлопок по спине.)

Он. Ой, благодарю!

Раздался второй удар колокола. За спиной Алеши загремели стульями. Он чуточку задержался, завернул пирожки для Любы и последовал за Солеваровой и полным туристом в черной шляпе, с кожаным баульчиком в руке.

Они сели в соседний вагон. Алеша вручил Добротиной пирожки и загадочно подмигнул:

— Графские! Только не подавись…

Опытная чекистка почувствовала резкую перемену в настроении Смыслова:

— Что, Алексей, отвел душу в буфете?

— Да,

Любушка, не без пользы! Ешь! С пустыми… животами не приедем. — Он засмеялся и спиной повернулся к окну. — Я немного вздремну…

За окном прозвенела медь. И поезд тронулся…

В бывшем роговском кабинете, освещенном настольной лампой, Пронин, Воркун и Смыслов ждали Добротину. Она следила за Солеваровой и туристом. Иван Матвеевич высказал предположение:

— Мне думается, Алексей прав: турист не случайно подавился на фамилии Солеваровой. Пожалуй, он и остановится у нее. Она, того не зная, поможет ему навестить больного мужа. Теперь глаз и глаз нужен за стариком…

— Как хорошо, что он лежит не дома, а у Капитоновны, — заметил Пронин и придвинул пачку папирос к Ивану Матвеевичу: — Хватит тебе дымить махрой!

— Окопная привычка!

— Бедная Тамара!

— Нет, я ухожу на кухню…

— А ночью, перед сном?

— Открываю форточку!

Пронин засмеялся. Алеша давно не видел уполномоченного в хорошем настроении. Он тоже улыбнулся: теперь-то ниточка от туриста приведет к Вейцу. Об этом же, видимо, подумал и Воркун:

— Пожалуй, Рысь сейчас в Питере, а не на охоте…

— И все же Селезнева пока оставим в деревне.

— Конечно, пусть дождется Нины…

Пальма, лежавшая у порога, вскинула голову. Все трое чекистов примолкли. В соседней комнате раздались быстрые шаги. Люба распахнула дверь кабинета и скороговоркой выпалила:

— В доме Солеваровой!

Воркун дернул себя за ус. Пронин хлопнул его по плечу:

— Командуй!

Иван Матвеевич поручил Добротиной следить за туристом, а Лешу послал в Чертов переулок предупредить Капитоновну…

СПОРНАЯ ВОДА

Коммунары на субботнике. Они обставляют новый детдом мебелью, украшают окна розовыми занавесками. Груня, стоя на подоконнике, машет куском материи:

— Ко мне! Смотрите!

Воркун, Калугин и Леша кинулись к свету. Ланская, протягивая вперед руки, тоже идет на зов подруги.

Ледоход — захватывающее зрелище. Противоположный отлогий берег скрылся под водой. Огромная льдина, сокращая путь, сломала длинный забор и подмяла его под себя.

— Так и надо было ожидать, друзья мои! — воскликнул Николай Николаевич и пояснил: — Обилие снега. Дружная весна. И ночи теплые.

Иван Матвеевич подумал о предстоящей борьбе со стихией. Он хотел спросить краеведа о масштабе наводнения, но в это время за его спиной раздался певучий голос Капитоновны:

— Соколик! — Она радостно перекрестилась: — Больной-то заговорил! Трижды сказал: «Могила». Видать, все ж к земле тянет…

— Нет, Капитоновна, старик жить хочет!

Алеша пригласил Воркуна в соседнюю комнату:

— Иван Матвеевич, он, может, имел в виду свой склеп, где схоронил золото. Теперь я понимаю, почему зимой Солеваров «молился» в надгробной часовенке…

Не успели чекисты вернуться в большую комнату, как в нее вбежала Люба:

— Начальник! Они у постели Солеварова!

Вдали зашумело, загрохотало и разом стихло. Иван выглянул в окно. На стыке двух рек черным пятном плыл рухнувший деревянный мост, который только что соединял Соборную с Торговой стороной. Мелькнула мысль о западне. К счастью, Солеварова и турист в таком же дурацком положении.