Тайна дразнит разум
Шрифт:
Леша постоял, поглядел: «Здесь и так хватает горя». Он спрятал похоронную, осторожно прикрыл дверь палаты и быстро вышел из больницы. На берегу Перерытицы стоял полукаменный дом, в котором когда-то жила Грушенька Меньшова. Ее биография стала биографией Грушеньки Достоевского.
Назойливая мысль о Достоевском привела Лешу к воспоминанию об одном посетителе вейцевской библиотеки. Он интересовался садовой беседкой Достоевского. Абрам Карлович раскрыл том «Братьев Карамазовых» и прочитал подробное описание круглой
На Дворцовой улице жил дядя Сережа. Леша разыскал Федю Лунатика, передал ему поручение Калугина и заглянул в кабинет нового начальника угро. Дядя Сережа внимательно выслушал племянника, поинтересовался внешностью читателя Достоевского и уверенно воскликнул:
— Ёк-королек, да это же директор фанерной фабрики! У него же сын Витюшка — футболист!.. Чего ты, елки-палки?..
Леша помрачнел, вручил дяде извещение и попросил его навестить мать:
— Ты уж вдвоем… с тетей Марфой…
Через час фанерный замок, бывшая лютеровская вилла, был оцеплен чекистами. Леша, в штатском, нажал кнопку электрического звонка и попросил прислугу вызвать товарища по футбольной команде. Сын управляющего, отличный спортсмен, танцор, собрался на маскарад и вышел в костюме английского жокея с хлыстом. Алеша пояснил, что ему хочется взглянуть на беседку Достоевского. Витюшка удивился:
— Надо же! Уже второй экскурсант!
— А первый кто?
— Регент! Бредит Достоевским! Они с отцом весь день, вечер и ночь проговорили!
— И сейчас все о Достоевском?
— Нет, вчера расстались. — Витюшка окинул взглядом вечернее небо. — Пойдем со мной на танцы?
— Танцы не футбол, — вяло процедил чекист, прощаясь.
Новгородская газета «Звезда» подробно рассказывала читателям о старорусском процессе над церковниками. Рабочий народ требовал расстрелять основных виновников злодеяний: Жгловского, Солеварова, Пашку Соленого, Лосиху. А мадам Шур и Баптисту не избежать тюрьмы.
Дожидаясь поезда, друзья читали газету. О Вейце, о деле Рогова ни слова. Сеня понимал, что в этом он виноват. Сегодня Калугин пожелал ему успеха и сказал: «Опускаясь, поднимайся, как волна».
Леша понимал, о чем думал приятель: главный преступник на свободе. Нина, видимо, потеряла надежду на приезд Рыси к матери, уезжает в Питер на весенние каникулы.
— Как просто в романах, — с горечью заговорил Алеша. — В конце повествования, как правило, все злодеи несут кару, и читателю ничего не остается, как закрыть книгу и спокойно уснуть. А в жизни не так. Вот где сейчас Рысь? Кто помог ему доконать Рогова? Где роговский дневник? Куда спрятал золото Солеваров?..
— Капитоновна говорит, старик начал
— Сегодня шевелит, а завтра отдаст концы. — Леша передал приятелю пакет. — Что… Люба собрала?
— Порядочек! Можешь поздравить: всю ночь прощались… — Сеня покачнулся от приятельского поздравления и заглянул ему в глаза: — А твоя все еще носит траур-поминание?
— Не знаю, пока все еще носит бинты…
Донесся паровозный гудок. К широкой платформе с навесом шумно подкатил поезд. Сеня поднялся на лесенку вагона. Пожимая руку приятелю, Алеша напомнил:
— Выйдешь во Взглядах…
На кирпичном здании вокзала возвышалась башенка с часами. Сверив время, Леша решил идти на судебный процесс пешком. К выступлению Калугина он успеет. Общественный обвинитель, наверно, начнет так: «По всей России более тысячи кровавых столкновений…»
Леша почувствовал на плече мягкую руку. Он оглянулся:
— Вадим! С приездом!
Юноша в новой шинели, с вещевым мешком за спиной, обнял Алешу:
— Как здоровье сестренки?
— На суде выступала, но еще на костылях.
— Были в загсе?
— Вот окрепнет, снимет траур…
— А крест не сняла?
— Сняла, — смутился Алеша и слегка потрепал белокурого курсанта: — Надолго?
— На три дня! — Вадим прищелкнул каблуками.
Занятый своей думой, Алеша представил беглеца в военной форме, в синих очках, без клинообразной бородки…
— Вадим, ты помнишь здешнего регента с черной эспаньолкой?
— Как же! Мы с Груней брали у него книги.
— Ты случайно не встретил его где-нибудь?
— Видел, но не уверен, что он: сутулый, без бородки…
— Где видел?!
— У нас, в Боровичах. Мы шли строем по цепному мосту, а он вел огромного пса. Охотничьи сапоги, куртка и двустволка…
Вадим не договорил: чекист на ходу прыгнул на подножку трамвая…
Воркун поднял архив. Алеша заметил, что у Ивана Матвеевича побелели виски. Ланская до сих пор ничего не видела, хотя слух и речь вернулись к ней. Председатель чека молча положил на стол протокол допроса Ерша Анархиста. В прошлом году Рысь послал Ерша в Боровичи, где Анархиста арестовали за спекуляцию золотом. Леша выписал адрес явочной квартиры и показал Ивану Матвеевичу…
— Я занят в комиссии, — Воркун кивнул на дверь. — Поедешь с Любой…
Провожая командированных, он поделился своими соображениями:
— Ружье у него, понятно, с пулями и собака для защиты. Бродит по лесам, а в город заглядывает за газетами. Его, конечно, смущает: о нем ни строки, дом не описан, жена на свободе и о роговском деле ни гу-гу. Если настигнете, действуйте осторожно. Возьмите живым… — Иван Матвеевич остановил взгляд на Леше: — Да, дружище, когда Вадим встретил Вейца?
Алеша покраснел. Он забыл спросить об этом. Воркун вынул карманные часы: