Тайна дразнит разум
Шрифт:
Калугин вынул из мешка золотые изделия — потир, дискос, звездицу — и усмехнулся:
— Хозяйка магазина охотно отказалась от такого товара?
— Она не знала, что за клад. Думала, что больной бредит. Взяла у него ключи от часовни, заранее извинилась передо мной: «Если чушь, не обессудьте».
Иван шагнул к туристу:
— Зачем вы с ней ходили к Солеварову?
— Жена — проведать мужа, а я — навести справку. В Старой Руссе долгое время работала известная окулистка Кошеварова-Руднева. Это первая русская женщина — доктор медицинских наук. Можно сказать,
— Могила Кошеваровой-Рудневой рядом со склепом Солеваровых, — ответил Калугин и передал мешок с грузом Алеше: — Странное совпадение, эту могилу прошлым летом искал профессор Оношко.
— Ничего странного! — выкрикнул турист. — Аким Афанасьевич — сосед по этажу. Я попросил его найти, но он не нашел…
Воркун заметил, как председатель укома резко снял очки.
— Вы не в курсе, голубчик, профессор приобрел коллекцию старинного оружия?
— Как же! Все стены кабинета в древних доспехах!
— Он не говорил, в какую сумму обошлась она?
— Нет, я не спрашивал.
— А не видели, батенька, бывшего хозяина этой коллекции? Сейчас он не у профессора гостит?
— Не-ет, не виде-ел, — растянул слова турист.
«Немедленно ехать в Питер», — подумал Иван.
Совещались недолго. Пронин одобрил мысль Ивана Матвеевича:
— Рысь возьмут петроградские чекисты, а за профессором я поеду сам…
Насколько в начале прошлого лета Пронин уважал петроградского криминалиста, настолько теперь он не мог говорить о нем без гримасы:
— Не сомневаюсь, что Оношко пригрел беглеца!
— Голубчик, в доме отца гостит Нина. Она знает, кто такой Вейц, и, конечно, догадалась бы, что сделать. Однако она молчит. Видимо, регент переменил адрес.
— Все равно пошлю депешу и поеду сам. — Уполномоченный кивнул на дверь: — Туриста призадержите. Иван, что молчишь?
Воркун пытался все детали, связанные с туристом, соединить воедино. Он размышлял вслух:
— В буфете Шимска он поперхнулся на солеваровской фамилии. Наверно, ехал к Солеварову по поручению Вейца. Отправиться в Руссу ради поклона могильному памятнику — вызывает улыбку. Пойти в разлив на Соборную сторону — нужна причина поважнее справочки. Засыпаться с поличным и суметь выдать себя за друга чекистов — это вейцевская школа. Не он ли второй помощник Рыси?
— Одно ясно, голубчик, турист выполнял задание Вейца…
— А профессор Оношко в благодарность за коллекцию спрятал Вейца, — подхватил Пронин и отодвинул стул. — Время не ждет! Иван, займись туристом. Если нужно, потревожь Солеварову. А ты, Николай, подпиши акт передачи золота Помголу… Если что, звякну из Питера!..
Иван вопросительно взглянул на учителя:
— Николай Николаевич, профессор нужен для очной ставки?
— Не только для очной, голубчик, — улыбнулся Калугин.
Нина приехала домой за
Отец, видимо, был чем-то расстроен, придрался к словам поэта:
— «Инстинкт пророчески-слепой»! Дурацкий эпитет! Одно из двух: либо инстинкт слепой, и тогда он не пророческий; либо инстинкт пророческий, и тогда он не слепой…
— С точки зрения детской логики, папа!
— С любой точки зрения, коллега, «пророчески-слепой» — абсурд! — Профессор вскинул глаза на антресоли: — Слезай! Там паутина, пыль, сажа!
— Вот отберу библиотечку и сойду! — Дочь почувствовала, что отец не хочет, чтобы она рылась на антресолях, и подумала: «Не окажется ли слепой инстинкт пророческим?»
Она с пачкой книг сошла по лестнице и с притворной усталостью вздохнула:
— На сегодня хватит.
Нина вымылась в ванной и заметила, что на стеклянной полке отцовские вещи лежат не в том порядке, которого он всегда придерживался:
— Папа, кто у нас гостил?
— Почему ты решила?
— Твой бритвенный прибор на самом краю полки.
— Дочь пошла в отца! Похвально, коллега! Но в данном случае твоя наблюдательность излишне растревожила твою фантазию: я сам положил на край, потому что увидел в зеркале покрасневший нос…
— Пить начал?
— В том-то и дело, что по-прежнему не пью, а нос пухнет и краснеет, как у пропойцы или у турка!
— А вдруг у тебя прадед из Турции?
— Не болтай, дочурка, лучше сходи на базар…
— Спасибо, папочка! — Нина указала на стенной календарь: — У дочки весенние каникулы. Приехала отдохнуть. И в первый же день любимый папаша гонит ее на шумный рынок. Не ты ли писал мне: «Приезжай…»?
— Сдаюсь! — Он потянулся за трубкой. — А ты подмети квартиру!
— С удовольствием, только не этим драным голиком. Разорись, пожалуйста, на метелку!
— Говорят, блондинки мягкие, а брюнетки жесткие, волевые. Почему же у тебя светлые волосы не соответствуют характеру?
— Но ведь и у тебя, папуля, красный нос, к счастью, не соответствует твоей трезвой натуре!
— О, прощай мое тихое одиночество!
— Нашел невесту?
— Нет, дочка приехала на каникулы! — Он надел серую шляпу и отсалютовал дымящей трубкой: — Хвала Старорусскому курорту! Теперь не жалуюсь на ноги! Постараюсь быстро-быстренько, как говорит Сеня Селезнев. Адью!
Отец вышел на лестницу.
Закрыв парадную дверь на цепочку, Нина вновь поднялась на антресоли. В углу лежала пачка журналов по криминалистике. Дочь обратила внимание на то, что старые журналы были перехвачены новенькой веревкой… Развязала. Журналы рассыпались.