Тайна дважды убитой
Шрифт:
«Нижайшее ходатайство о проведении исследования психики».
Фёдору в глаза бросился документ, написанный каллиграфическим почерком. Адвокат Левако не доверял ни печатным машинкам, ни ещё более современным устройствам. Всё писал от руки. Каждый документ — хоть на выставку изящных искусств отправляй. Аккуратные вензеля, завиточки.
Принюхался. Совсем свежие чернила — сегодня писано. Осмотрел бумагу. Хорошая, дорогая. Видимо, до вездесущего адвоката дошли слухи, что следователь побывал у Неё на приёме. Ещё раз перечитал
— Господин Генрих, — сказал Иванов в трубку.
— О, позвонил! — удивился Цискаридзе. — Ты же всегда сам ко мне бегаешь. Доложить об том, об сём.
— Сил не имею, ваше высокоблагородие, — съязвил Фёдор. На самом деле, ему не хотелось видеть лицо начальника — так бывает.
— Ну, говори. Я тут кое-каким делом занимаюсь. Докладывай смело.
На этих словах Генрих включил громкую связь. Иванов прислушался. Деловитые, но чрезвычайно лёгкие шаги. Лёгкий шелест чего-то длинного и лёгкого. Скрип карандаша по бумаге. Лёгкое придыхание.
— У вас портной? — догадался Фёдор.
— Ничего от тебя не скрыть, — расхохотался Цискаридзе. — Говори смелее, он свой человек. Нас не поведёт. Да, Абрам?
Портной промолчал.
— Господин начальник, — произнес Федор. После аудиенции у Императрицы формальные звания ещё не присвоили, и он опасался обратиться к Цискаридзе неверно. — Левако настаивает на освидетельствовании нашего гонщика у психиатров. Своим безупречным почерком написал мне ходатайство.
— Не вижу проблемы, — молвил начальник. — Мы с тобою дело закрыли. Ну, почти. Теперь своё слово судьи скажут. Месяцем раньше, месяцем позже — не наша с тобой проблема. Психиатры едва ли признают негодяя душевнобольным. А даже если и признают? На данном этапе пусть его хоть священники освидетельствуют. Или гробовщики.
— Его доведётся поместить в закрытую больницу, — наполнил Иванов. — С моим постановлением! А ведь там режим для дворян привольный. А коли сбежит? А коли убьют? Такое дело погубим.
— Ты о безопасности в лечебнице беспокоишься? То другой приказ исполняет, не полицейский, — рассмеялся Цискаридзе. — Коли дёру даст — с них и спрос. Распорядись, чтобы весь процесс отнял до четырнадцати дней. Пусть привлекают любых специалистов. День и ночь трудятся. Держава оплатит. Так, голубчик, здесь у живота больше заложите. Рубашки после стирки садятся — я в них не вмещаюся…
— Понял.
Недовольный, следователь положил трубку. Федору этот подход не нравился. Вот тут — моя зона ответственности, а здесь — уже чужая. Он вставил в печатную машинку пустой лист. Принялся набирать постановление, аккуратно нажимая на кнопки. Писать от руки, как Левако, Иванов не любил. Вопросы, чтобы обычно ставили врачам-психиатрам, следователь помнил наизусть.
Странное предчувствие овладело им. Будто он упускает что-то важное. Что-то существенное. Раздался стук в дверь. Фёдор тут же поднялся. Неужели Святослав дошёл до службы кадров
— Входи, душа моя! — радостно крикнул Иванов. — Входи!
На пороге возникла пожилая женщина, глава полицейской канцелярии. Михайловна смутилась. Обыкновенно бумаги приносили рано утром. И не начальница лично, а кто-то из молодых секретарш. Кои от Фёдора были без ума — и это взаимно. Женщина покраснела, услышав слова начальника. Иванов даже не нашёлся, что сказать.
— Спасибо на добром слове, — сказала Михайловна. — Но я с плохими вестями. Вы будете ругаться, господин старший следователь.
— Ну, слушаю, — вздохнул он. — Ты уж прости, Михайловна, я другого человека ждал.
— Вердикт ученого, — произнесла женщина. — По этому делу вашему важному. Ну, где ещё посыльный от самой приходил. Так вот, вердикт… о генах.
— О геноме, — поправил её следователь.
Он прекрасно помнил этот вердикт. Доклад эксперта пришёл задолго до того, как Алиса навела Фёдора на Горелова. Биологических следов насильника определить не удалось. Лишь единичные ядра эпителия… Наука ещё не дошла до того момента, когда по ним можно будет устанавливать личность преступника.
— Второй вердикт к другому делу подкололся! — сказала Михайловна. — И лишь сейчас отыскался… Быть может, сие не важно? Это Любава, будь она неладна… Любаша. Которая вам вечно глазки строит.
Следователь принял документ и махнул рукой. Начальница канцелярии вышла за дверь, пользуясь сосредоточенностью следователя. Группа крови! Федора пот прошиб. Он принялся листать свои записи. Не совпадает! Вот, в личном деле младшего офицера, коим Горелов так и не стал… Все будущие военные в обязательном порядке получают необходимые сведения. Впрочем, где-то могла быть ошибка…
— Начинаются сюрпризы, — буркнул Фёдор.
В этом был и прав, и не прав одновременно. Сюрпризы не начинались, а продолжались.
Глава 26. Новый человек
Стремясь найти ответы на свои вопросы, Фёдор решил навестить начальника. Лично. Свои опасения по поводу вердикта эксперта он пока решил придержать. В конце концов, и учёные порою ошибаются. Вошёл в кабинет Цискаридзе. Всего за одну ночь в императорском замке Генриху подготовили прекрасный пиджак, брюки и рубашку. Как раз по его фигуре.
Но, оказавшись в своём кабинете, полицейский начальник тут же облачился в собственный костюм, изготовленный портным по его меркам. И поспешил заказать новый парадный мундир — у того же мастера. Таков он был: любитель лучшей одежды, виски и балета. Портной уже ушёл, зато за приставкой у стола сидел незнакомый человек. Тяжёлая фигура, средний рост, колючие глаза.
— Здравия желаю, — поздоровался Фёдор.
— О, Иванов! — хлопнул в ладоши Цискаридзе. — То ты звонишь, то тут же прибегаешь…