Тайна Магдалины

Макгоуэн Кэтлин

Синклер повел Морин по кругу мимо розовых кустов, давая ей возможность насладиться красотой сада в свете летнего солнца золотым утром Лангедока. Он взял ее за руку, и она позволила это, чувствуя себя удивительно уютно с этим эксцентричным чужим человеком. Она следовала за ним, когда он нежно провел ее обратно через арку и вокруг фонтана Марии Магдалины.

— Пришло время встретиться с младшим братом. — Морин почувствовала, что его волнение снова растет, и спросила себя, каково это — хранить тайну такой важности. Она быстро и с мгновенной дрожью подумала,

что скоро узнает об этом на собственном опыте.

Синклер привел их через крайнюю правую арку в более аккуратный и ухоженный сад.

— Выглядит очень по-английски, — заметила Морин.

— Точно подмечено, моя дорогая. И сейчас я покажу вам почему.

Статуя юноши с длинными волосами, высоко поднявшего потир, стояла в центре большого фонтана посреди этого участка. Кристально чистая вода струилась из потира.

— Иешуа-Давид, самый младший ребенок Иисуса и Марии. Он никогда не видел своего отца, потому что на момент распятия Магдалина была беременна им. Он родился в Александрии, в Египте, где его мать и ее спутники нашли убежище, прежде чем пуститься в плавание во Францию.

Морин остановилась, похолодев. Бессознательно она положила руку на живот.

— Что случилось?

— Она была беременна. Я видела это. Она была беременна на Скорбном Пути и… при распятии.

Синклер начал кивать со своим обычным все понимающим видом, но вдруг резко остановился. Теперь пришла очередь Морин спросить:

— Что такое?

— Вы сказали «распятие»? У вас было видение распятия?

Морин почувствовала комок в горле, и глаза у нее защипало от слез. Минуту она боялась заговорить из страха, что голос у нее дрогнет. Синклер увидел это и заговорил еще мягче:

— Морин, милая, вы можете доверять мне. Расскажите мне, пожалуйста. У вас было видение Марии Магдалины во время распятия?

Полились непрошеные слезы, но Морин не чувствовала необходимости сдерживать их. Какое облегчение, если не освобождение, разделить пережитое с тем, кто понимает.

— Да, — прошептала она. — В Соборе Парижской Богоматери.

Синклер протянул руку и смахнул слезу с ее лица.

— Дорогая моя, дорогая моя Морин. Вы знаете, насколько это замечательно?

Морин покачала головой. Синклер мягко продолжал:

— За всю историю Лангедока сны и видения о Нашей Госпоже видели сотни потомков, включая меня. Но видения ограничивались временем до Страстной пятницы. Насколько я знаю, никто, кроме вас, никогда не видел ее подробно во время распятия.

— И почему это так важно?

— Пророчество.

Морин подождала объяснения, которое, как она знала, должно было последовать.

— Существует пророчество, которое передается здесь из поколения в поколение с незапамятных времен. Легенда гласит, что оно было частью большой книги пророчеств и откровений, которая некогда существовала в письменном виде на греческом языке. Книга приписывалась Саре-Фамарь, так что его по праву можно назвать Евангелием. Мы знаем, что знаменитая принцесса крови, Матильда Тосканская, герцогиня Лотарингская,

владела оригиналом книги, когда она построила аббатство Орваль в одиннадцатом веке.

— Где находится Орваль?

— Там, где сейчас проходит граница с Бельгией. Есть несколько очень важных религиозных поселений в Бельгии, которые имеют отношение к нашей истории, но в Орвале пророчества Сары-Фамарь хранились на протяжении ряда лет. Мы знаем, что оригинал книги позднее находился во владении лангедокских катаров, некоторое время спустя после этого. К сожалению, он исчез с исторической сцены, и известно очень мало о том, что с ним случилось. Наше единственное знание о его содержании пришло к нам от Нострадамуса.

— Нострадамуса? — Голова Морин кружилась. Она подумала, что никогда не перестанет испытывать шок от всех этих нитей и того, как они связаны между собой.

Синклер закатил глаза.

— Да. Он получил всеобщее признание за свое удивительное предвидение и проницательность, но это были вовсе не его пророчества. Они принадлежали Саре-Фамарь. Очевидно, Нострадамус имел доступ к рукописной версии оригинала, когда посещал Орваль. Вскоре копия исчезла, так что делайте свои собственные выводы о ее судьбе.

Морин рассмеялась:

— Понятно, что Тамми говорит о нем так пренебрежительно. Нострадамус был плагиатором.

— И очень умным плагиатором. Мы должны отдать ему должное за то, что он создал катрены. Нострадамус просто переписал пророчества Сары-Фамарь таким образом, чтобы утаить оригинальный источник и иметь максимум влияния в свое собственное время. Старик Мишель был настоящим бриллиантом, в самом деле. И его обширные знания алхимии дали ему возможность расшифровать очень сложный документ. Но у нас очень мало осталось от нашей Сары-Фамарь, кроме труда Нострадамуса и единственного пророчества, которое прочно запечатлелось в памяти некоторых из нас.

— И что это пророчество говорит?

Синклер посмотрел на воду, льющуюся из потира. Он снова закрыл глаза и процитировал отрывок из пророчества:

«Мари де Негр сделает свой выбор, когда настанет время для прихода Долгожданной. Той, кто рожден в день пасхального агнца, когда день равен ночи, той, кто есть дитя воскресения. Той, кто несет в себе Сангре-эль, будет дарован ключ к видению Черного Дня Черепа. Она станет новой Пастушкой Пути».

Морин оцепенела. Синклер снова взял ее за руку.

— Черный День Черепа. Голгофа, холм распятия, переводится как «череп», а Черный День — тот, что мы сейчас называем Страстной пятницей. Пророчество указывает, что дочь Династии, которая обладает видением распятия, впоследствии обретет ключ.

— Ключ к чему? — Морин все еще было неясно. Ее голова кружилась от обилия информации.

— Ключ к раскрытию тайны Марии Магдалины. К ее Евангелию. К рассказу от первого лица о жизни и времени, в котором она жила. Она спрятала его, используя своего рода алхимию, вы знаете. Евангелие найдут только тогда, когда совпадут определенные духовные условия.