Тайна Моря
Шрифт:
Наконец она повернулась ко мне, ее прекрасные глаза светились от непролитых слез, когда она сказала:
— О, есть ли на свете что-то прекраснее этой страны! И есть ли что-то изысканней нашей сегодняшней поездки!
Может ли мужчина любить женщину сильнее, чем когда она поддается красоте и переживает во всей их полноте и простоте чувства, что не даны мужскому полу? Я верил, что нет, когда мы с Марджори неслись по крутой дороге и миновали хрустальные озера Кендр и Даван по пути к лесу, где наметили себе обед на свежем воздухе. Здесь, в лесном безветрии, на солнцепеке, нам показалось слишком жарко, чтобы комфортно
Когда мы сели и я принялся доставать сэндвичи, Марджори сказала:
— А теперь расскажи об успехах в разгадывании шифра.
Я так долго не отзывался, что она подняла голову и бросила на меня взгляд, полный удивления.
Очарованный ею, я напрочь забыл и о шифре, и о том, что он означал.
Глава XIV. Секрет раскрыт
— Мне столько надо поведать, — произнес я, — что, право, и не знаю, с чего начать. Пожалуй, лучше рассказать все здесь же, когда мы одни и нас никто не потревожит. Мы управились с дорогой так быстро, что времени еще много и нужды торопиться нет. Когда перекусишь, я расскажу тебе все.
— О, прошу, не томи, — сказала она, — я сгораю от нетерпения. Расскажи сразу.
— Юная леди, — ответил я строго, — а ведь вы неискренни! Ты же сама знаешь, что ужасно проголодалась, чего и следует ожидать после двадцатимильной поездки, и ты говоришь согласно представлениям об условностях, а не велениям сердца. Традиции ни к чему, во всем этом нет ни капли традиционного. А теперь угощайся тем, что заботливо приготовила одна очень красивая и очаровательная девушка!
Она предупредительно подняла палец:
— Помни. Друзья. Временно.
— Хорошо, — ответил я. — Так и будет. Но если леди пожелает призвать меня к ответу в суде за клевету, я готов повторить свои слова, где, когда и как ей угодно. Я повторю, что сказал, и понесу любое наказание.
Она принялась за сэндвичи — как мне показалось, не без удовольствия.
Когда мы оба доели, она повернулась ко мне и сказала:
— Сейчас же!
Я достал из кармана переписанную повесть дона Бернардино де Эскобана и вручил ей. Она просмотрела ее, бегло пролистнув страницы. Потом вернулась к началу и после первых же строк сказала с блеском в глазах:
— Неужели это и правда перевод тайнописи? О, как я рада, что у тебя получилось. Ты умница! — Она достала свои часы и, взглянув на них, продолжила: — Времени предостаточно. Почитаешь мне? Так будет намного интереснее! И позволь задавать вопросы.
— С радостью! — ответил я. — Но не лучше ли будет, если я сперва прочитаю, а потом ты задашь вопросы? А еще лучше — прочитай сама, а потом спрашивай.
Это я предложил неспроста. Если бы читал я, мои глаза были бы заняты, но если бы читала она, я бы ни за что не отвел их от ее лица. Мне не терпелось увидеть сменяющиеся выражения, с которыми она будет следить за каждой строчкой этой странной истории. Прежде чем ответить, она задумалась на пару секунд, посмотрев мне прямо в глаза. Думаю, она разгадала мой секрет — по крайней мере, ничем другим не объяснить было нежный румянец, разлившийся по ее лицу.
Затем она довольно робко ответила:
— Я прочитаю сама, если ты думаешь, что так будет лучше!
Никогда не забуду те минуты. Ее лицо, такое живое, было для
Закончив, она сделала долгий вздох, а потом протянула мне руку со словами:
— Браво! Поздравляю от всей души!
Я так и вздрогнул от ее прикосновения: она вся горела, а на ее лице было целеустремленное выражение сильнее простого удовольствия, какое мог принести один лишь мой успех.
Это настолько меня удивило, что у меня вырвался вопрос:
— Чему ты так рада?
Она ответила в порыве чувств, без раздумий:
— Тому, что ты спасешь его от испанцев! — И, вздрогнув, насилу заставила себя не договаривать.
Меня это несколько задело. Мне хотелось бы думать, что ее чувства личные, а не политические. Что прежде национальной ненависти является радость за друга, пусть даже «временного», как я. Взглянув на меня, она словно прочитала мои мысли и сказала, «руки белые с мольбою протянула пред собою» [30] :
— О, прости! Я не хотела тебя обидеть. Я еще не могу всего объяснить; не сегодня, когда мы только товарищи. Да, временно, — заметила она мой взгляд и ответила на него, — но однажды ты поймешь.
30
Элизабет Баррет Браунинг «Сватовство лэди Джеральдин» (пер. М. Трубецкой).
Она так стыдилась и терзалась из-за необъяснимой для меня сдержанности по отношению ко мне — к человеку, что с ней так открыт, — что я почувствовал своим долгом немедля ее успокоить. Я попытался заверить, что понимаю: у нее имеется уважительная причина, и я вполне готов подождать.
Но прежде чем закончить, я не удержался и добавил:
— В конце концов, это мелочь, когда я жду чего-то намного важнее.
И вновь ответом был предостерегающий палец, вновь — та улыбка.
Затем мы вновь прошли по повести: на сей раз я читал, а она прерывала вопросами. Спрашивать было почти не о чем; история была такой простой, что процесс не отнял много времени. Затем она попросила рассказать, как я расшифровал криптограмму. Я достал блокнот и написал ключ к шифру, попутно объясняя его принцип.
— Мне он кажется совершенно законченным и может применяться бесконечным числом способов. Для него можно использовать любую форму, где есть два объекта с пятью вариациями каждый.
Здесь она меня прервала. Объясняя, я поднял перед собой ладони и в естественном жесте раздвинул пальцы. Она мигом заметила то, что ускользало от меня, и, сцепив руки, порывисто выпалила:
— Прямо как твои руки! Как интересно! Две руки и пять пальцев на каждой. Это словно жестовый язык, которого не поймет никто, кроме нас!