Тайна Моря
Шрифт:
Глава VI. Служители рока
Когда я наконец пришел в себя и огляделся, меня ничто не удивило — даже напряженное лицо Гормалы, чьи глаза, сияющие при свете полной луны, что-то искали на моем лице пытливей обычного. Я лежал на песке, а она склонилась так близко, что чуть ли не касалась носом моего. Даже не придя в себя до конца, я понял, что она прислушивается ко мне, чтобы не упустить и словечка шепотом.
Ведьма словно все еще пылала, но вместе с тем в ее лице проявилось утешившее меня разочарование. Я выждал несколько минут, пока прочистятся мысли, а тело отдохнет от невыносимого усилия, которое я терпел под ужасным бременем от самого Уиннифолда.
Когда я поднял взгляд вновь, Гормала заметила во мне
— И вот ты вернулся к луне и ко мне. Где же ты побывал, пока лежал на песке. Назад ли ты отправился или вперед; с привидениями в Священный колодец и дале по их многотрудному пути — или же обратно к морю и всему, что оно может рассказать? О! mon [14] , каково же мне, когда кто-то другой может вот так просто заглянуть в край духов, а мне приходится ждать здесь, в своем, заламывать руки да терзать сердце несбыточными надеждами!
14
Человек, мужчина (шотл.).
На ее вопрос я ответил своим:
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что призраки уходят в колодец и дале?
Начала она сурово, но затем смягчилась:
— Так ты не знал, что потопы Ламмаса — носители Мертвых; что в ночь Ламмаса Мертвые могут добраться, куда хотят, — под землей, всюду, где течет вода. Они рады войти в Священный колодец и перейти в недра земли, куда так стремятся.
— А как и когда они оттуда возвращаются?
— То дело лишь Судьбы и Мертвых. Они совокупно могут уйти и вернуться; ни одни een, ни людей, ни Ясновидцев, кроме твоих, еще не видали, как они уходят. Ничьи очи, даже твои, не увидят, как они крадутся в ночи, когда облюбованные ими могилы позволят им сбросить тяжесть земли.
Я почувствовал, что продолжать разговор не стоит, молча отвернулся и двинулся домой по овечьим тропам среди песчаных дюн. Время от времени я спотыкался о кроличьи норы и, падая, чувствовал, как лица касается сырая метлица.
Путь во тьме казался нескончаемым. Все это время мои мысли пребывали в смятении. Я ничего не помнил с отчетливостью, не мог думать последовательно; факты и вымысел проносились в голове сумбурным вихрем. Вернувшись домой, я быстро разделся и забрался в постель; должно быть, я мгновенно забылся крепким сном.
На другой день я прошел по берегу к Уиннифолду. В голове не укладывалось, что я вижу то же самое место, что и предыдущей ночью. Я сел на том же утесе, где сидел накануне, незаметно для себя успокоенный жарким августовским солнцем и прохладным бризом с моря. И все думал, думал… Так на мне сказались недосып и усталость от физических усилий — плечи по-прежнему ныли, — что я задремал.
Когда я проснулся, передо мной стояла Гормала.
После паузы она начала:
— Вижу, ты все помнишь, иначе расспросил бы меня. Неужели ты не расскажешь, что ты видал? С твоими очами Ясновидца и моими познаниями мы вместе проникнем в великий Секрет Моря.
Как никогда сильно я был убежден, что должен сохранять в ее присутствии бдительность. И потому я ничего не ответил и только выжидал, не узнаю ли что-либо сам — из ее слов или молчания. Она не выдержала первой. Я видел, как кровь приливает к ее лицу, она вся засияла багровой краской, посрамив и закат; и, наконец, в ее глазах вспыхнул гнев. Она заговорила угрожающим тоном, хоть сами слова были дружелюбны:
— В Секреты Моря надо проникнуть; и проникнуть в них дано тебе да мне. То, что было, — лишь предвестье того, что будет. Другие пытались
Должен сознаться, ее слова поколебали мою решимость. В одном неопровержимая логика была на ее стороне. Такие способности достались мне явно неспроста. Так прав ли я был, отказываясь ими пользоваться? Если у моих способностей есть Назначение, нет ли и наказания за то, что я от него откажусь? Гормала со своей дьявольской смекалкой явно проследила за ходом моей мысли — ее лицо озарилось. Уж не знаю, как она догадалась, но знаю, что она не сводила взгляда с моих глаз. Похоже, очи людей, порой способных видеть запредельное, способны и наоборот, выражать скрытые мысли. Впрочем, я по-прежнему чувствовал себя в опасности.
Все инстинкты кричали, что, угодив во власть Гормалы, я об этом сильно пожалею, поэтому я ответил резко:
— Я не хочу иметь с тобой дела. Вчера, когда ты отказалась помочь раненому — за которым, напомню, следила неделями, надеясь на его кончину, — я увидел тебя во всей красе и теперь не желаю иметь с тобой ничего общего.
Вновь в ее глазах загорелся лютый гнев; но вновь она взяла себя в руки и заговорила с внешним спокойствием, пусть и достигнутым немалыми усилиями, судя по ее напряженному лицу:
— Ты еще осуждаешь меня за то, что не помогла вернуть Мертвого к жизни! Я же знала, что Лохлейн мертв! Да! И ты это чувствовал не хуже моего. Уже когда ты поднял его на рифы из прилива, и Ясновидцем не нужно быть. А раз он мертв, почему бы им не воспользоваться? Или Мертвые против того, чтоб помогать живым, пока в них еще не остыла кровь? Или это ты против сил Мертвых? Ты, в чьих венах бежит сила видеть будущее; ты, кому отворились сами небеса, и земля, и воды под землей, когда дух Мертвого, что лежал на твоих плечах, пошел бок о бок с тобой к Колодцу святого Олафа. А я — чем я перед тобой провинилась? Я не хуже тебя видела, что песок в часах Лохлейна истек. В том мы с тобой одинаковы. Нам с тобой дано видеть — по знакам, ставшим за века священными, — что Судьба шепнула ему, пусть сам он и не слышал Глас. Мне-то дано замечать лишь, что Глас прозвучал. Но вот тебе явлено и как, и когда, и где наступит Рок, хоть ты — тот, кто читает будущее, как никто другой, — не можешь читать прошлое, а значит, не понял того, что угадал в былых временах менее одарованный. Я последовала за Роком; ты последовал за Роком. Я — благодаря своей смекалке; ты — когда пробудился ото сна, следуя своим убеждениям; и вот мы встретились на смерть Лохлейна, во время потопа Ламмаса, под златой луной на златом море. С его помощью ты видел бледную череду привидений прошлой ночью — да-да, молодой человек, без помощи свежего покойника ни один Ясновидец на свете того бы не увидел. С его помощью пред тобой раскрылись чудеса небес и пучин, земли и воздуха. Так за что проклинать меня, коль я всего лишь увидала знак и последовала за ним? Коль виновна я, что говорить о тебе?
Не передать словами ее грубое, дикое, врожденное красноречие, с которым все это было сказано. Сухощавая старуха словно высилась надо мной в свете заката; когда она размахивала руками, их длинные тени простирались по зелени перед нами в рябь моря, словно могуче призывая в свидетельницы саму природу.
Меня это глубоко проняло, ведь она не сказала ни слова лжи. Гормала и в самом деле не сделала ничего, за что наказывает закон. Гибель Лохлейна — ни в коей мере не ее рук дело. Она лишь наблюдала; а раз он даже не знал о наблюдении, она ничем не могла подтолкнуть его к случившемуся. Что говорить обо мне! Ее слова представили мне всё в новом свете. Зачем я встал посреди ночи и пришел на Уиннифолд? Чутье это было — или зов ведьмы, в таком случае обладающей надо мной некой гипнотической властью? Или же?..