Тайна нефритового голубя
Шрифт:
– Потребую у него иконку, и если этот мямля вдруг заартачится, начнет денег просить, пригрожу, что приклею фотографии на забор при входе на танцплощадку и еще там, где народа бывает побольше.
То, что на фотографиях вместе с Шуриком истринские жители увидят и ее подружку, Ирину ничуть не заботило.
– Нравственный облик всяких там Катек и Шуриков – это ерунда, – думала она. – Все равно через полтора месяца, в день отъезда из Истры я эти фотографии: и с Танькой голенькой на пляже и с Катькой, да и другие такие же, которые, наверняка, успею наделать, расклею где-нибудь поближе к школе –
Повесив пленку для просушки, Ирина вышла на улицу. Темнело. Она села на лавочку у забора перед домом и начала перебирать в памяти события, произошедшие за последние три дня.
После того, как Шурик неожиданно подтвердил существование загадочной иконки, якобы выкранной им из музея, она чуть ли не была готова поверить в историю, рассказанную слепым дедом. Вчера он попросил ее спуститься за ним в подвал дома, где показал тайник, находившийся в стене за изразцом с изображением летящего голубя. Голубь засветился светло-зеленым светом, как только старик поднес к нему металлическую иконку. Стоявшая рядом Ирина, почувствовала тепло в кармане джинсов, где держала вторую такую же.
– Андрей Панкратыч, иконка, что вы мне дали, нагрелась, – сказала она, неуверенно ее доставая.
– Дай мне ее! – потребовал старик, и когда Ирина вернула иконку, рассмеялся довольно. А после стал рассказывать.
Он говорил, что в Новоиерусалимском монастыре, в подземельях Воскресенского собора есть точно такой же тайник, как в этом подвале. С точно таким же изразцом на дверце. Только в монастыре тайник двойной. Рядом с этой дверцей есть еще одна. Открыть ее можно только при помощи ключа-складня, который получится после соединения двух его иконок с третьей – центральной. Она исчезла тридцать шесть лет назад и где находилась, для Андрея Панкратовича было неведомо. А теперь оказалась в руках этого парня.
По словам деда, в том тайнике, о котором кроме него никому не известно, нет драгоценностей, но в нем хранится волшебный нефритовый голубь. Стоит только повернуть его вокруг своей оси, как голубь исполнит любое желание человека, сделавшего это. Волшебная птица не может вернуть молодость, не способна уберечь от насильственной смерти, но в ее силах не дать человеку стареть, предохранить ото всех болезней, даровать талант, силу, красоту…
Андрей Панкратович утверждал, что живет уже три с лишним века. Когда-то давно он испросил у голубя долголетие для себя и с тех пор до недавнего времени чувствовал, что годы его жизни словно затормозили свое течение по сравнению с жизнью других людей. Но в последнее время он начал чувствовать, что стареет. Становилось тяжелей работать, ходить, хотелось дольше спать и меньше двигаться. Волшебство иссякало, и ему было необходимо вновь дотронуться до нефритового голубя, чтобы продлить жизнь и, может быть, вернуть себе зрение.
Держа Ирину за руки, словно боясь, что девушка убежит, он просил ее верить ему, обещал взять с собой в монастырь, показать тайник, разрешить дотронуться до голубя…
Однако чем дольше говорил он, тем сильнее убеждалась Ирина, что перед ней сумасшедший. Она поддакивала, говорила, что верит каждому его слову, но хотела только побыстрее выбраться из сырого подвала и чтобы ей перестали морочить голову.
Теперь
Ирина размечталась. Она представила, что нефритовый голубь исполняет ее желания, и она вмиг приобретает фантастическую способность лишь усилием мысли подчинять себе всех, кого только захочет.
«О, как бы это было здорово!» – думала Ирина, и воображение рисовало перед ней сцены, подобные недавнему «аттракциону сластей». Она видела, как в ее власти один за другим оказываются знакомые парни и девчата, как она мимоходом, по-царски, повелевает ими, и как они беспрекословно ей подчиняются.
«Уж я бы оставила о себе память в этом городишке! Уж я бы…»
Мечтания были прерваны послышавшимся со стороны дороги смехом. Приближались четверо: соседка Таня в обнимку с незнакомым Ирине высоким парнем и Ольга Греческий профиль с Сергеем Петляевым.
– Петля, можно тебя на минуточку? – крикнула Ирина, не вставая с лавочки и не меняя позы.
– Не ходи к ней, – достаточно громко, чтобы услышала Ирина, сказала Ольга, но парень, что-то буркнув, отцепил от себя ее руку и, заметно шатаясь, подошел к лавочке. В руке он держал открытую бутылку.
– Зачем я вам, сударыня, понадобился?
– У меня дело к тебе, Петля.
– О?
– В долгу не останусь.
– О!
– Я завтра ровно в час дня встречаюсь у кинотеатра с одним парнем. Он мне должен кое-что – боюсь, может не отдать. Так вот, не мог бы ты меня подстраховать и помочь, если этот годик начнет сопли жевать?
– Дерябнешь? – Петляев показал на бутылку. Ирина молча взяла ее и сделала три довольно больших глотка жженно-сладкой гадости. Возвращая бутылку, она успела прочесть название на оранжевой этикетке: «Сахра».
– Ну, что, Петля, могу я на тебя рассчитывать? – Ирина с трудом сдержалась, чтобы не икнуть.
– Что значит «в долгу не останусь»?
– А что ты хочешь?
Петляев, в свою очередь приложился к горлышку. Скосив глаза на Ирину, пил долго, маленькими глотками, пока не выпил все до капли. Потом отбросил бутылку под ближайший куст.
– Я хочу все, что ты можешь мне дать, – сказал он. И повторил: – Дать!
– Если поможешь, я тебе дам, – сказала Ирина. Она встала с лавочки и заговорщически ему подмигнула, отчего Сергею Петляеву мучительно захотелось сейчас же схватить ее, завалить на землю и подчинить своей мужской силе.
– Завтра ровно в час дня. Но если я не позову, не подходи, – она открыла калитку и, сказав на прощание «пока», пошла в дом.
Сергей, подождав, пока за ней не закроется дверь, вернулся к поджидавшей на дороге Ольге. Таня и его друг Лексий успели уйти далеко вперед, и догонять их не было смысла. Тем более Сергей ничуть не сомневался, что не пройдет и несколько минут, как эта парочка свернет с дороги, чтобы выбрать место посуше, и вряд ли тогда им понравится присутствие посторонних. Пора было и ему с Ольгой подходящее местечко подыскать, а то в прошлый раз у нее дома в самый что ни на есть замечательный момент мамаша в комнату пожаловала. Дура жирная!