Тайна "Сиракузского кодекса"
Шрифт:
— Почему вы его не поднимете? — спросил я.
— А зачем? Все равно снова потонет.
Около половины десятого мы выгребли на берег, и я постоял под чуть теплыми струйками душа на причале, сколько мог вытерпеть. Потом я оделся, и Дэйв загрузил себя и меня в свой пикап — сухопутную версию всего его флота, — разъеденный коррозией полутонный «джи-эм-си», купленный на городском аукционе. Две тонны барахла — или три, если считать ржавчину, и одна — ценностей, кузов полон был ящичков для инструментов, аппаратов
Когда мы вышли на Фолсом-стрит, я от слабости и холода навалился на Дэйва, как пьяный, и стал ругаться. Дэйв, поддерживая большую часть моего веса, тоже ругался от всей души. Разодранные штанины моих джинсов, щедро измазанные кровью и йодом, клочьями болтались ниже колен. Волосы у меня свалялись и запеклись от соли. Прямой солнечный свет так больно бил в глаза, что Дэйв пристроил мне на нос очень темные солнцезащитные очки. Пешеходы обходили нас стороной.
Я все еще годился разве что на то, чтобы охлаждать дыни, поэтому Дэйв по моей просьбе достал ключи у меня из нагрудного кармана. Подходя к двери, он спросил:
— Зачем это коп припарковался там, напротив, не знаешь?
— Может, полиция нравов?
— Он куда-то звонит.
Дэйв только успел отпереть дверь, когда вторая неприметная машина зажала пикап в коробочку, и Бодич, кипя, вырвался из-за руля;
— Кестрел!
— О нет, — выговорил я, — только не «винегрет».
— Надеюсь, обойдется без стрельбы, — сказал Дэйв. — У меня йода не хватит.
Хотя на уме у него явно было другое, при виде нас Бодич резко затормозил.
— Господи боже, что за хрень с тобой случилась?
Я был тронут. Он провопил это так, словно заботился обо мне, и лицо у него побагровело, почти как прожилки в краснокочанной капусте.
— Всего лишь ласка одного из семи морей, — объяснил Дэйв, — не то бы он выглядел вроде меня, кха-кха-кха!
— Заходим, — сказал я, и Дэйв проволок меня в дверь.
— Хренов коп, — бормотал он, втаскивая меня вверх по лестнице.
— Дэйв… — сказал я поморщился, когда он уронил меня на кровать. — Что толку оскорблять полицию?
— Если ему не нравится, что его оскорбляют, зачем он стал копом? — стянув с меня ботинки, он добавил: — У тебя здесь где-нибудь есть суп?
— Нет.
— Наличные есть?
Я извлек из кармана джинсов размокшую двадцатку. На площадке лестницы появился Бодич и прислонился к косяку, сжимая в руках чемоданчик и пыхтя, как атлет, на которого он вовсе не походил.
— Разве в полиции не предъявляют требований к физической форме сотрудников? — спросил Дэйв, выжимая воду
— Это инспектор Бодич, — представил я. — Лейтенант, это Дэйв.
Дэйв показал Бодичу двадцатку.
— Вам купить пончик или еще что, офицер?
Взгляд Бодича прояснился.
— Это твой пикап под окнами?
— Агх…
— Регистрация просрочена на два года.
— Сукин сын слишком дымит, — немедленно отозвался Дэйв. — Ему нужен новый карбюратор, а его уже не переделаешь, понимаете. Так с завода и вышел коптящим. Я стараюсь не нарушать, лейтенант, но заводские запчасти стоят вдвое больше восстановленных. Пять сотен да еще эта хренова установка.
Никто не возразил.
— Я мог бы установить и сам, без проблем, но вот что… — Дэйв развел руками, — моя социальная страховка дает всего шесть тридцать семь в месяц.
Мы ждали.
— Купи бублик, — сказал Бодич.
Дэйв улыбнулся щербатым ртом.
— Непременно, лейтенант. Хотите к нему сливочный сыр? Лососины? Взрывчатки?
— Обычный большой кофе, — проворчал Бодич.
Дэйв вышел. Бодич спросил:
— Это что еще за алкаш?
— Он меня сегодня выловил из залива. Я его обожаю.
— Он и пахнет, как спасательный пояс.
— Вот что я вам скажу, лейтенант. Дайте мне чуть отдышаться, и мы с этим стариком выложим вам месячный объем работы. А пока просто помолчите и не мешайте мне дрожать, договорились?
Бодич погладил свой чемоданчик.
— Сегодня мне нужна только информация.
Он присмотрелся к моей ноге.
— Это не пулевая рана? Причиненная, возможно, выстрелом из огнестрельного оружия? Или это донные черви пробуравили?
— Глаза вас не обманывают.
Бодич хмыкнул, но все же заткнулся и воспользовался возможностью осмотреться в квартире — что не заняло много времени, потому что в ней было всего две комнаты, и он по обеим уже прошелся в ту ночь, когда забрал меня для допроса. Его любознательность возбудили книжные полки, протянувшиеся вдоль стен.
— Полно книг.
— Мне что, положено возражать?
Как раз в этот момент я ощутил, что терпение у меня на исходе. Усталость, какой я не испытывал с войны, расцветала пышным цветом, и перепалка с Бодичем отвлекала меня от этого ощущения.
Бодич вытащил с полки книгу и осмотрел обложку.
— Ты все это читаешь?
— Нет, — рявкнул я, — это просто звукоизоляция. По ту сторону этой стены, видите ли, расположена ванная комната публичного дома, а чего я не выношу, так это когда над ухом полощут горло в четыре утра. Это еще хуже телевизора.
Он вернул книгу на полку и открыл чемоданчик.
— Н-да, кстати, шлюхи напоминают мне о предмете сегодняшней церемонии.
— Что б вам жить и другим не мешать? — простонал я.