Тайна тевтонского замка
Шрифт:
— К братьям, а не к сёстрам? Вы это имели в виду? — насмешливо спросил эконом. — Вполне возможно. Но, во-первых, это ещё не брат, а сын одного фамилиара, очень влиятельного человека, а во-вторых, личные привязанности — это индивидуальное дело каждого человека. Разве нет?
— Насколько мне известно, раньше в ордене с этим было очень строго. Содомия — единственное преступление, которое каралось смертной казнью или пожизненным заключением, — проговорил Готтлиб. — Даже за малодушие во время боя или переход к иноверцам преступника только изгоняли из ордена.
— Когда это было! — воскликнул брат Стефан. — Мы
— Папа так сказал? — растерянно проговорил Готтлиб.
— А вы разве не слышали? — удивился брат Стефан. — Ах, я совсем забыл! Вы же из России! Дремучей и отсталой, подавляющей личностную свободу. Сочувствую. Кстати, почему вы оказались в той стране? Когда ваши предки мигрировали?
— Собственно, это вопрос, ради которого я и прибыл в Вену, — доверительно сообщил Готтлиб. — Меня очень интересует родовое дерево, но есть исторический период с незаполненной пустотой.
— Какой же?
— Вторая мировая война. Мне известно лишь, что мой прадед из рода фон Зальмов бежал от войны под чужими документами, долго прятался, а потом попал в плен к русским и был отправлен на поселение, где познакомился и создал семью с женщиной по фамилии Воронцова. Он взял её фамилию, и вот перед вами тоже Воронцов.
— Ах, вот оно что, — понимающе кивнул эконом.
— Здесь всё ясно, — продолжал Готтлиб. — Меня больше интересует судьба его троюродного брата, члена тевтонского ордена. Якобы к началу войны он был священником. После указа Гитлера об упразднении ордена мужчина не пожелал подчиниться и попал в лапы к нацистам, провозгласившим себя истинными продолжателями дела тевтонцев.
— Да, это был страшный период в жизни ордена, — тяжело вздохнул брат Стефан. — Сколько невинных жертв и мученических смертей! Но мы можем попытаться найти информацию о вашем предке в архивах. — Эконом включил «заснувший» ноутбук. — Современные технологии — это так удобно. Мы провели колоссальную работу и оцифровали большую часть документов, систематизировали их, разложили по полочкам жёсткого диска — и вот, пожалуйста! — Брат Стефан легко поднял ноутбук со стола. — Весь архив в одном переносном кейсе. Можно взять его в поездку, на встречу. Нужные документы всегда рядом, и не надо трепетать от страха, что в твоих руках рассыплется в прах очередной ценный пергамент, хранящийся в бумажном архиве. Знаете, меня всегда поражала та педантичность, с которой наши братья вели документооборот. У нас есть информация почти по каждому рыцарю и священнику, не говоря уже о руководстве. Так, — эконом застучал по клавиатуре. — Для начала запросим данные по Готтлибу фон Зальму.
— Это было бы интересно.
Маша заметила, как побледнел и напрягся Готтлиб.
— Что случилось? — тихо спросила она.
— Ваша супруга не знает немецкий? — поинтересовался эконом.
— Не настолько, чтобы участвовать в разговоре, — ответил ему рыцарь и взглянул на Машу: — Он ищет информацию о Готтлибе фон Зальме. Сейчас я услышу о своей
— Держись, — она взяла его за руку.
— Вот, пожалуйста, — проговорил брат Стефан, глядя в экран. — Барон Готтлиб фон Зальм. Родился в 1807 году, в рыцари посвящён в 1839, умер…
Готтлиб стиснул Машину ладонь.
— Странно, — удивлённо взглянул на него эконом, — здесь нет даты смерти вашего предка. Только указано, что ему было доверено важное задание самим императором. Даже удивительно, почему так мало информации. Может быть, вы поделитесь своей?
— Обязательно, — кивнул Готтлиб и быстро перевёл разговор в другое русло. — Сейчас меня больше интересует троюродный брат прадеда.
— Давайте поищем. Фон Зальм… Хмм, — брат Стефан нахмурился. — В те годы среди священников не было фон Зальмов.
— А я и не утверждал этого. В роду фон Зальмов иногда рождались девочки, которые выходили замуж и брали фамилию мужа. Мы не знаем ни имени, ни фамилии предка, пострадавшего во время войны.
— Как же мы сможем отыскать по нему информацию? — удивился брат Стефан.
— Прадедушка упоминал о замке Мариенбург, в котором нацисты проводили обряды ордена. Якобы его троюродного брата забрали туда, и больше о нём никто не слышал.
— Сочувствую, — покачал головой эконом. — В Мариенбурге почти всё было уничтожено. Если там и были какие-то сведения по вашему предку — они не сохранились. Мне очень жаль. Но давайте вернёмся к тому, с чего мы начали. Сестра Анна говорила что-то о личных вещах Готтлиба фон Зальма?
— Да, конечно. Мы смогли взять с собой лишь малую их часть. — Рыцарь достал из сумки плащ и шляпу. — Сами понимаете, граница.
— Понимаю, понимаю. — Брат Стефан с интересом принялся осматривать вещи. — Послушайте, они выглядят почти как новые! Неужели так хорошо сохранились? Или… новодел? — Эконом с подозрением взглянул на Готтлиба.
— Это работа самого Мадершпегера! — возмущённо воскликнул рыцарь. — Его мастерская изготовила одежду не одному десятку братьев. Посмотрите на искусное серебряное шитьё — визитную карточку мастера! Вам это подтвердит любой эксперт!
— У меня нет причин не верить вам, — успокоил его эконом. — А записи? Вы привезли их?
— Записи остались дома.
— Очень жаль. Плащ и шляпа — это, безусловно, ценный дар. А что-то ещё у вас есть?
— Меч. Личный меч барона с его рыцарским гербом на рукоятке.
— О! — воскликнул брат Стефан. — Меч — это превосходно!
— Он тоже остался дома. Не представляю, как его можно перевезти через границу.
— Без проблем! Отдать в австрийское посольство в России. В дипломатической миссии работают два брата и фамилиар ордена. Я предупрежу их о вашем звонке. Вы ведь хотите, чтобы меч занял достойное место в нашем музее?
— Несомненно, — улыбнулся Готтлиб. — Но давайте вернёмся к теме Мариенбурга. До меня дошли сведения, что после войны всплыли некоторые факты, касающиеся деятельности нацистов в замке.
— Очень мало, — покачал головой брат Стефан. — К тому же их засекретили спецслужбы, так что в архивах ордена вы ничего не найдёте.
— Это было в послевоенные годы. А потом? Я слышал, что на старости лет некоторые из бывших офицеров рейха раскаялись и предали гласности свои воспоминания. Одни выпустили мемуары, другие написали покаянные письма.